Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1] - [157]

Спустя неделю Путилин получил приглашение на обед к Донону, устроенный счастливым купцом. Компания собралась неболь­шая: всего человек шесть или семь. Когда подали шампанское, он произнес тост:

— Милостивые государи, здесь между нами присутствует доро­гая для меня личность, которой я обязан своим семейным спокой­ствием, а вы — сегодняшним обедом. Я собрал вас нарочно для того, чтобы вы вместе со мной пожелали долгих дней и доброго здоровья Ивану Дмитриевичу Путилину. Он уберег меня от пре­ступления. Ура!

По окончании обеда Путилину удалось отвести в сторону при­сутствовавшую на торжестве молодую жену, которой он счел нуж­ным сделать маленькое внушение:

— Однако, сударыня, как вы неосторожны! Ведь вы действитель­но чуть-чуть не натолкнули вашего супруга на крупный скандал...

— Я? — удивленно воскликнула она. — Да с чего вы это взяли?

— Помилуйте, можно ли в публичном месте назначать свидания, вести откровенные беседы, ездить в ресторан ужинать?!

— Ха-ха-ха! Вы, кажется, так же, как и мой благоверный, склонны подозревать меня в вероломстве? Это забавно! Конечно, я знаю, о чем вы говорите, но позвольте уверить вас, что в тот вечер я была в гостях у своей тетушки, и нигде более.

Она говорила таким твердым голосом, что Путилин смутился.

Но замечательнее всего из этой истории то, что незнакомка, получившая через Путилина триста рублей за свое беспокойство, деньгами этими распорядилась умно. Она изменила образ жизни и возвратилась к прежнему ремеслу своему, открыв модную мастер­скую, дела которой пошли хорошо, и впоследствии она обратилась в довольно-таки популярную петербургскую портниху. Судьба!

НА РОЗЫСКЕ

Иван Дмитриевич Путилин занимал скромное место чиновника сыскного отделения, когда в богатом подмосковном селе Гуслицы обнаружилась фабрика фальшивых кредитных билетов.

Как деятельного, энергичного и умелого, его командировали на расследование этого преступления. С собой он прихватил еще двух агентов, на которых были воз­ложены обязанности помощников.

Чтобы не навлечь на себя подозрения гуслицких обывателей, Путилин незадолго до отъезда на место преступления устроил так, что дьячка местной сельской церкви перевели на другое место, а на освободившуюся вакансию временно отправили какого-то мо­сковского псаломщика, которому, конечно, предварительно было внушено, что к нему приедет на побывку брат с родственниками. Поэтому нового гуслицкого псаломщика нисколько не удивило, когда в один прекрасный вечер к нему приехал Путилин с помощ­никами. Он встретил их радушно на крыльце своего дома и на нежные родственные объятия мнимого брата отвечал не менее неж­ным и радушным поцелуем.

На другой день уже весь околоток знал, что ких новому дьячку на новоселье приехали гостить родные.

Приезжие оказались людьми чрезвычайно общительными. Они быстро познакомились со священником, с волостным начальством и с некоторыми из жителей Гуслиц. На больших фабриках, нахо­дившихся неподалеку от села, они также завели знакомства.

Конечно, преследуя цель сближения с местным обществом, в ко­тором вращались крайне осторожные преступники, Иван Дмитриевич водил компанию со всеми и, по-видимому, не ограничивал себя в «пи­тиях». Только странное дело: как бы много он ни пил, а никогда не бывал пьян. Помощники его тоже. Собутыльники удивлялись, но при­писывали все это необычайно крепким их натурам. Слух о «несокру­шимых пьяницах» дошел до фабриканта, имевшего нрав, которому никто не рисковал препятствовать. Он «приказал» доставить к нему дьячковых братьев специально для питья.

— То есть как «для питья»? — изумился Путилин, когда посланные отрапортовали ему наказ хозяина.

— А так, значит, попоштовать вас хочет. Посмотреть ему очень желательно, много ли можете вылущить водки.

— С какой стати? Нет, нет, быть у него не можем, нам некогда. Кланяйтесь и благодарите!

— Как вам угодно, а беспременно с нами ехать должны, потому что нам приказано доставить вас во что бы то ни стало.

Как Путилин ни отговаривался, а в конце концов принужден был отправиться в сообществе своих помощников к оригиналу-купцу.

Приехали. Но дальнейший рассказ будем вести от лица самого Ивана Дмитриевича, весьма типично его передававшего.

«Ввели нас в просторную комнату богатого помещичьего дома. Навстречу выходит «сам» и, торжествующе улыбаясь, говорит:

— Вы самые и есть?.. — Затем внимательно рассматривает нас и прибавляет: — Народишко не ахтительный: жилистый и жидковатый. Не думаю, чтоб хорошо пили.

— Какое там хорошо, — говорю ему в тон, — так, для собственного удовольствия немного употребляем.

— А вот мы посмотрим. Ежели приятеля моего перепьете, награжу, а нет — не обессудьте, никакого благоволения от меня не будет.

Повел он нас в особую комнату, где на столе красовались вме­стительные графины с водкой и разнообразная закуска. Из угла в угол расхаживал какой-то коренастый, с опухшей физиономией субъект.

При нашем появлении он приостановился, нахмурил брови и как-то дико скосил глаза. Осмотрев нас внимательно, он тоном знатока заметил:

— Плюгавы... Тощи... Прежде чем на состязание спускать, от­кормитьих нужно... А впрочем, на ноги-то, может, и крепки, но на голову, вероятно, слабоваты: отвислости на лицах не имеется.