Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы - [50]

С. Командующего войсками связи?

М. Да, того самого. Он был лидером заговора, и мы арестовали его. В его штабе были и другие, кто вызывал большие подозрения, Тиле например[65], и тоже покончил с собой, и так далее. И я должен сразу сказать, что я не собирался заниматься дальше их департаментом. Гитлер велел мне оставить их в покое, потому что, лояльны они или нет, он нуждался в их технической помощи. То же самое относилось и к другим важным офицерам. Например, я был уверен, что Клюге пытался сдаться англичанам, но упустил свой шанс. Когда же мы вызвали его в Берлин, он сделал из этого собственные выводы и покончил с собой. Он знал, что мы готовим судебный процесс по этому делу, и не пожелал подвергаться такому унижению. С Роммелем же все было иначе. В конце концов, он стал такой же жертвой Штауффенберга, какой предназначалось стать Гитлеру. В качестве отступления скажу, что жалкое поведение военных во Франции после вторжения во многом было вызвано попытками заговорщиков и их друзей спастись, сдавшись Западу или пропустив американцев и британцев сквозь линию фронта, чтобы они достигли Германии раньше русских. Офицеры не давали своим частям вступать в бой и пытались установить самые разные контакты с вашей стороной. Похоже, низшие офицерские чины американской и британской армий были готовы договориться, но этого не допустили Рузвельт с Черчиллем, которым нужно было только одно – стереть Германию с карты. Теперь и не скажешь, сколько людей погибло из-за этой подлой недальновидности. Теперь вы, конечно, пожелаете использовать Шпейделя на каком-нибудь посту. Но знаете, используя этих людей, вам следует быть очень осторожными. Если они так быстро предали своих хозяев в собственной стране, как они поступят с вами? Я знаю, что Гальдер работает на вас, но эта слабая в коленках старушка тут же отвернется от вас, если почувствует, что это выгодно. Или тот человек, который явился в военную контрразведку с требованием призвать полицию в помощь армии для поддержания порядка в тыловых районах России, а потом отрицал это и свалил на СС и Гиммлера вину за эксцессы, которые сам лично вызвал. Это не мужчины. Пожалуйста, берите их. А почему бы вам не собрать их всех и не увезти к себе, подальше от Германии? Нам эта мерзость не нужна.

С. Может быть, стоит сказать в их защиту, что они видели в Гитлере воплощение зла, человека, который разрушил их страну и которого следовало остановить?.

М. Вы сейчас прямо агнец божий. Это не Гитлер разрушил Германию. Вы и русские сделали это, а любая страна имеет право защищаться от врагов. А у меня есть право и обязанность истреблять ваших агентов и других предателей во время этой борьбы. Я не испытываю сейчас ни малейших сожалений об этом, и если ваши люди готовы использовать таких рептилий, пусть поберегутся последствий. Вы знаете о Гелене и его донесениях. Конечно, я вполне уверен, что Гелен будет делать то, что вы ему скажете. Но поскольку речь идет о Роммеле, было бы бесчестно валить его в одну кучу со всякими Шпайделями и Штауффенбергами. Роммель, при всем его сложном характере, был хорошим солдатом, лояльным солдатом, и очень храбрым человеком. Я буду лично оскорблен, если вы попытаетесь представить этого героя войны как предателя и труса. Я знаю, что мое мнение никакого значения не имеет, но вы его услышали, и давайте покончим с этой темой.

Конец Штауффенберга

Хотя в архивах Мюллера материалы по заговору 20 июля насчитывают тысячи страниц, вероятно, самым драматическим из них является данный отрывок.

С. Хотя это и не так важно для данной дискуссии, но, может быть, вы сможете ответить на один вопрос, касающийся последствий 20 июля? Кое-кто из родственников Штауффенберга спрашивал о судьбе полковника…

М. Он был расстрелян во внутреннем дворе штаб-квартиры Резервной армии на Бендлерштрассе ранним утром 21-го числа.

С. Я имею в виду нынешнее местонахождение останков. Был слух, что тела расстрелянных были тайно сожжены где-то в Берлине, и семья хотела бы получить этому какое-то подтверждение. Это не потому, что им известно о вашем существовании, просто у меня здесь есть записка…

М. Они были вывезены на кладбище Св. Матфея и там сожжены. На следующий день… или, вернее, в тот же самый день у меня было совещание, на котором присутствовал Гиммлер, и я сказал ему, что, возможно, было бы неплохо произвести опознание трупов. Ни я, ни Гиммлер их не видели. Он согласился, что, пожалуй, это хорошая идея. Тогда я сказал, что сам займусь этим. Вопрос был еще и в том, куда их в конце концов деть, ведь мы не должны были оставить от них ничего такого, что наши враги смогли бы превратить в реликвию, и с этим он тоже согласился. Тогда я предложил, чтобы после того как тела будут тщательно и однозначно опознаны, они были полностью уничтожены. Путем кремации. А от пепла необходимо избавиться. Это вызвало всеобщее одобрение, но встал вопрос, куда же потом девать пепел. Я сказал, что сам разберусь с этим. Затем я отправился вместе с группой судебных следователей на кладбище, и трупы были выкопаны и сфотографированы, в мундирах и без них. Впоследствии готовые снимки были отправлены Гиммлеру и мне, и они до сих пор хранятся у меня, если вам будет угодно на них взглянуть. Выглядели они не лучшим образом. У Бека была повреждена голова, а у Штауффенберга, естественно, и раньше недоставало одной руки и глаза, не говоря о пулевом отверстии в плече. Но их можно было опознать без всяких проблем, а потом мы засунули их в холщовые мешки, какими пользуется почтовая служба, отвезли в ближайший крематорий и сожгли. Я все время был там и лично наблюдал за всем мероприятием. Когда все было сделано, возникла проблема, что же делать с пеплом. Я велел ссыпать его в металлическое ведро, в котором держали песок для зажигательных бомб, и тщательно проверил, чтобы в нем не осталось зубов или каких-нибудь других частиц.