Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы - [27]
С. Мне жаль слышать это.
M. Это принесло большое горе и тяжелые переживания и мне и моей жене и вызвало разлад в нашей семье. Но просто убить бедного ребенка – такое никогда не приходило нам в голову. Как видите, у меня было много причин, не связанных с национал-социализмом, чтобы полностью разделить мнение епископа. И я восхищался его гражданским мужеством, которое, как мне казалось, было редкостью для того времени. Я предупредил епископа, что ему не следует продолжать в том же духе, иначе его ждет лагерь. Он ответил, что ничего другого сделать не может… и что у него нет выбора. Я вспомнил, что однажды и Лютер произнес что-то в этом роде, и спросил епископа, что могло бы заставить его замолчать. Он потребовал, чтобы вся программа была полностью и немедленно отменена, а он взамен больше ничего не будет говорить и писать о ней. Вернувшись в Берлин, я поговорил с Гиммлером и Геббельсом, которые сообщили мне, что Гитлер был в ярости и этот злыдень Борман хотел не только арестовать епископа, но и казнить его. Я подготовил отчет и вручил его и Геббельсу и Гиммлеру, и, к большому счастью, Гитлер согласился остановить программу. Должен сказать, что Борман был в бешенстве, но это никого не беспокоило. И я был не единственный, кто заступился за епископа перед Гитлером. Другие члены его ставки и некоторые люди из высших правительственных кругов тоже присоединились. Фюрер отменил приказ, и фон Гален сдержал свое слово. Борману, конечно, не нравилось, что ему стали поперек дороги, а он был способен на любое вероломство, так что я постоянно посылал людей из гестапо, дабы убедиться, что епископу не грозит опасность. Его арестовали по делу 20 июля, и он был в заключении, но, уверяю вас, находился в хороших условиях и не подвергался жестокостям и оскорблениям. Да, это было некрасивое дело, но на востоке убийства продолжались. Думаю, что, если бы жертвы не были немецкими гражданами, отношение к этому было бы более терпимое. Фон Галену повезло. Один клирик из Берлина скончался в лагере, потому что поднял ту же тему, что и фон Гален. Это было очень глупо с его стороны, потому что дело уже закончилось, а вся идея в целом более не подлежала какому-либо обсуждению. Но, конечно, мертвых это не воскресит, верно?
С. Да. Фон Гален умер сразу после войны, выражая недовольство тем, как союзники обращаются с военнопленными. Вам это известно?
М. Да. Это сделали вы?
С. Сделали что?
М. Убили епископа, конечно.
С. Нет. Он был старый человек и умер от пищевого отравления.
М. Вы говорите точь-в-точь как Гейдрих.
С. Это оскорбительно.
M. Таким был Гейдрих. Хотя нет, он, скорее всего, убил бы епископа, подстроив автокатастрофу или взрыв самолета… точь-в-точь как ваш мистер Черчилль любил поступать со своими собственными врагами. Нет, я не думаю, что это вы убили епископа, но лет через двадцать вас могут обвинить в этом.
С. Фон Гален считается одним из столпов антигитлеровского сопротивления…
М. О, какая нелепость. В этом нет ни капли истины. Епископ был убежденным националистом, но он был еще более убежденным католиком, и одна вера победила в нем другую. Я могу заверить вас, исходя из того что знаю сам, что у фон Галена не было ничего общего с извращением Штауффенбергом или вечно ноющими старыми генералами. Его сопротивление основано на его вере, а не на его эго. В конечном счете, это существенная разница, и я уверен, что вы это понимаете. Знаете, тюремные лагеря были заполнены самыми разными людьми, не только евреями и противниками Гитлера. Кого только не было среди заключенных, начиная с коммунистов, извращенцев, профессиональных преступников и заканчивая религиозными фанатиками, лицами, лишенными гражданства, бродягами, бездельниками и прочими. Ведь из того, что кто-то был в лагере, не следует, что надо делать из него святого, и если вы еще в этом не убедились, я уверен, что вам это предстоит. Нельзя делать святых из отбросов. Почему вы просто не пригласите всех узников лагерей в Соединенные Штаты и не обеспечите им государственные должности? Через несколько месяцев большинство из них отправится обратно на корабле в Бремен, а вам придется произвести дезинфекцию в их кабинетах.
С. Я знаю, что у нас есть проблемы такого рода, и мы хотели бы получить доступ к вашим документам, чтобы положить им конец.
М. Огромный поток этих ничтожеств хлынул в вашу страну, как я полагаю, используя свое заключение в лагере как своего рода моральную визу. На самом деле у меня нет этих документов, потому что лагерная система не находилась под моим контролем, но я думаю, что можно проверить имена по судебным отчетам и спискам осужденных, к которым я имею доступ. Поверьте, подобные люди не нужны вам в вашей стране. Оставим евреев в стороне, ибо большую часть своего служебного времени я потратил, сажая под замок подобных типов… изгоняя их из общества. Я имею в виду преступников, дегенератов, коммунистов и антиобщественно настроенных людей. Я видел своими глазами, какой ужасный вред могут причинить эти твари хорошо организованному обществу. Во время имперского периода законы, естественно, были ужесточены, но народ Германии не устраивал беспорядков, не хныкал и не призывал к актам гражданского неповиновения. Когда в 1918 году наступил крах, все эти твари выбрались из своих нор и начали расползаться по улицам. В крупных городах появились танцевальные бары для гомосексуалистов и лесбиянок, стали распространяться извращения и порнография, возросло употребление наркотиков, и тяжкие преступления совершались везде, даже в маленьких городках и деревушках. Профессиональные коммунистические агитаторы, в большинстве своем иностранцы, взбаламучивали низшие классы и подстрекали их к открытому мятежу против социальной системы, которая, как они чувствовали, сможет лишить их заслуженных наград.
