Щорс - [20]

— Сейчас главная задача повстанческих отрядов, — говорил он, — рвать мосты, пускать под откос поезда с немецкими войсками и продовольствием. В одном месте провал — не робей, вали в другое. Оружия я переправлю вам, сколько нужно будет… В момент общего восстания вы будете моим правым флангом.

Щорс отправлял товарищей главным образом на реку Припять, от Чернобыля до Пинска. Спустя несколько месяцев созданные в этом районе повстанческие отряды составили один из полков дивизии Щорса.

— До общего восстания не увлекайтесь партизанскими выступлениями. Больше внимания уделяйте политической работе, подготовке большевистских кадров. Как грибы после дождя, должны расти сейчас на Украине большевистские ячейки. Если же какой-нибудь братишка захочет атаманствовать, не сопротивляйтесь, пусть разыгрывает из себя атамана, но смотреть за ним надо в оба и чуть что — крепко прибрать к рукам. Пожарники должны быть свои люди. Тогда пожар всегда будет залит, — говорил Щорс.

Слово «пожарники» Щорс произносил с каким-то особенным удовольствием, прищурив левый глаз и улыбаясь. «Пожарниками» он называл пулеметчиков.

В конце октября Щорс отправил на Украину с гончарным обозом последнюю группу организаторов повстанческих отрядов. Перед отъездом он, как обычно, проверил, обеспечены ли они деньгами, теплой одеждой, обувью, расспросил каждого о его личной жизни, о материальном положении семьи. Проводив обоз далеко за Унечу, он крепко пожал всем руки.

— Ну, хлопцы, скоро увидимся. Помните, девятый вал надвигается.

Глава двенадцатая В ГОСТЯХ У НЕМЦЕВ

Из Унечи по направлению к границе медленно двигался небольшой товарный состав, увешанный красными флагами. На открытой грузовой платформе играл духовой оркестр. Щорс и красноармейцы, стоя на платформе, пели «Интернационал», держа фуражки в руках. В воздухе носились первые мелкие, похожие на белую мошкару снежинки. Недалеко от села Робчик, расположенного уже по другую сторону границы, поезд остановился. Дальше путь был разобран. Около железнодорожной будки топтались в нерешительности немецкие солдаты. Красноармейцы выскочили из вагонов и построились. Оружия ни у кого не было. У всех на груди красовались красные банты. Щорс скомандовал: «Смирно!» и, взяв под козырек, направился к немецкому посту.

— Gratuliere die lieben Genossen mit der Revolution in ihrem Vaterlande![3] —сказал Щорс, четко выговаривая каждое слово.

Эту фразу он выучил наизусть перед отъездом из Унечи.

Немцы стояли, ошеломленные. Они, видимо, еще ничего не слыхали о революции в Германии.

Щорс обернулся.

— Богунцы! — крикнул он. — Грянем «ура» в честь революционных немецких солдат!

Богунцы не пожалели горла. Один немец был так потрясен, что бросил винтовку на землю и тоже закричал «ура». «Ура» богунцев, наверно, было слышно даже в селе Робчик, где стоял немецкий гарнизон.

В это село Щорс и направился с делегацией богунцев. Встречая немецкие посты, Щорс останавливался, брал под козырек и торжественно произносил:

— Gratuliere die lieben Genossen mit der Revolution in ihrem Vaterlande!

Щорс был в приподнятом, праздничном настроении. Видно было, что он наслаждался торжественностью момента.

В селе Робчик делегацию встретил немецкий комендант, предупрежденный Щорсом по телефону из Унечи. Это был тот самый офицер, который недавно приезжал к Щорсу с протестом. Разговор опять происходил через переводчика. Щорс попросил разрешения поздравить немецких солдат с победой революции на их родине. Комендант ответил, что никаких приказов о революции он не получал. Щорс пытался доказать ему, что для революции приказы не обязательны, но комендант упрямо повторял:

— Я офицер. Я подчиняюсь только приказам своего начальства. Революция меня не касается.

На этом разговор и окончился.

Однако, встреча с немецкими солдатами произошла в тот же день, вечером. Узнав о приезде делегации богунцев, немецкие солдаты прислали в Унечу свою делегацию. Щорс устроил им торжественный прием в полковом клубе. Богунцы и немцы уселись за стол. Щорс, с большим красным бантом на груди, церемонно угощал гостей. Угощение было скромное: твердые, как камень, пряники, бутерброды с повидлом и морковный чай. Немцы сидели, как на именинах. Богунцы без конца поздравляли их с революцией. Уезжая, немцы пригласили богунцев к себе в гарнизон.

На следующий день полк с оркестром и развернутыми знаменами направился к немцам. На границе богунцев встретили возгласы на немецком языке:

— Да здравствует Ленин!

— Да здравствует революция!

— Да здравствуют Советы!

В деревне Лыщичи богунцы во главе со Щорсом прошли перед немцами церемониальным маршем. Немцы взволнованно кричали: «Хох!» Потом они строем прошли перед богунцами, и богунцы кричали потрясающе: «Ура!»

Кто-то соорудил из ящиков трибуну, и Щорс открыл митинг. Речь его, как всегда, была короткая, отрывистая, точно переданная по телеграфу. Закончив, он предложил послать приветствие Ленину. Предложение было встречено ликующими криками на русском, украинском и немецком языках.

Потом на трибуну подымались по очереди богунцы и немцы. Каждого выступавшего, когда он сходил с трибуны, встречали объятиями. Всех ораторов-богунцев немцы наделяли сигарами. Богунцы так разохотились выступать, что митинг продолжался весь день. Выступления никто не переводил, но воздух дрожал от криков: