Щит - [16]

На вопрос, откуда он так хорошо знает русский, фашист сказал, что была нужда, он базу и выучил по-быстрому. При этом вильнул взглядом и недовольно поморщился. Не хочет говорить, и не надо.

Дальше разговор перешел на то, зачем меня вообще доставили в центр приема беженцев. Оказалось, что у меня три дня на принятие гражданства и поиск работы, из них два уже прошло. Один день потратился на лечение (при этом взгляд фашиста опять вильнул, а лицо омрачилось), день – на ознакомление с файлами, и после разговора осталось менее суток. Гражданство нужно для начала начисления рейтинга полезности – чем выше рейтинг, тем больше всяких бонусов и плюшек. Без гражданства на поверхности планет в империи не найти работу, не дадут сертификат на установку базовой нейросети, который можно поменять на деньги. Не получишь триста кредитов подъемных. Не предоставят базовое улучшение организма (которое у меня уже было проведено и вместо этого меня вылечили, так сказать, авансом и в виде извинений за доставленные неудобства). Так что выбора у меня фактически нет – или принять, или депортируют с навешиванием расходов за доставку. А если не буду вовремя платить проценты, отправят отрабатывать на каторгу, где долго не живут. С кредитами тут строго как в смысле долгов, так и денег.

С работой фашист провентилировал вопрос, и, по его словам, ситуация складывается следующая: военные от меня отказались сразу, корпорации и госструктуры тоже не заинтересовались. Единственное, что мне светит, – участие в переселенческой программе: загрузят в криокапсулу и высадят на малонаселенной планете. Переселенец заключает контракт на пятьдесят лет, которые должен отработать на планете. А работать там можно и без нейросети – все оборудование максимально упрощено, ведь основной контингент переселенцев интеллектом не блещет и учить им высокоранговые базы бесполезно.

А теперь пошли принимать присягу, пока идем, учи слово «принимаю». Как? При-ни-ма-ю.

Зашли к чиновнику, послушал тарабарщину, которую синхронно переводил фашист. Звучала присяга патетично, как и положено присяге. Сказал «принимаю», после чего чиновник меня скупо поздравил, взял у фашиста мой ФПИ (типа паспорта местного), чего-то с ним сделал, отдал мне и потерял к моей персоне всякий интерес. У кладовщика получил сертификат на нейросеть, три простых сухпайка, простенький комбез с ботинками и билет на монорельс.

После этого фашист посоветовал мне съездить в город – открыть счет, на который придут подъемные, обналичить сертификат, а еще купить себе в дорогу всякие мелочи (в поселениях и выбор меньше, и все дороже), потом вернуться сюда, в центр, и ждать, пока не придет вызов с указанием, куда явиться на заморозку.

Хотел спросить у фашиста, что может понадобиться, но, видно, общение его тяготило, поэтому свернул разговор и поблагодарил за помощь. В ответ фашист с явным облегчением пожелал мне удачного пути, указал направление на выход и, сославшись на занятость и на то, что он и так потратил на меня слишком много времени, слинял.

Первые шаги, первые решения

На выход я сразу не побежал, хотя и оставалось меньше суток, надо было разобраться с имуществом и выяснить, как добраться до банка и где обналичивают сертификат. Еще необходимо подумать, как от ящика отвертеться. От мысли, что придется забраться в криокапсулу или саркофаг, колени становятся ватными, сердце колотится у горла и в голове нарастает неконтролируемая паника. Нажраться, что ли, и пусть бесчувственную тушку морозят?

Судя по всему, таскать с собой баул не вполне безопасно, можно в одночасье добровольно лишиться всего нажитого, поэтому полез в галонет посмотреть, как продать ненужное, проложить маршрут, и рынок труда прошерстил, чтобы удостовериться, что фашист не врет.

Отложил пару комбезов для поверхности, пару для космоса, горелку, сухпайки для личного пользования. Камушками оказались: 3 обезличенных чипа, на которых могут быть деньги – проверю в банке; 4 базы знаний неизвестного содержания – узнаю в корпорации «Нейросеть», там, как оказалось, и обналичивают сертификат; 8 накопителей – вроде флешки, пусть полежат пока, не знаю еще, как и что с ними делать. Остальное сбагрю в комиссионке недалеко от здания корпорации.

Покопавшись в вакансиях на рынке труда, с сожалением констатировал, что мест для людей без выученных и подтвержденных баз мало, и все с грошовой зарплатой. Заинтересовавшись, кто идет на гроши, на которые просуществовать просто невозможно, выяснил, что основной контингент – это сироты и дети бедноты, их до установки нейросети в восемнадцать лет ничему не учат и они предоставлены сами себе. Вот и берутся за такую работу, чтоб без дела не маяться и денег карманных заработать. Мне этот путь не подойдет – такая работа не считается постоянной, и для центра приема беженцев не прокатит. Полазив по галонету еще немного, взвалил баул на плечо и двинулся на выход.

Блаженно щурясь на солнышко и разглядывая траву, деревья и возвышавшуюся вдалеке громаду города, дожидался поезда. После одних комнат и коридоров открывшийся вид завораживал. В небе сновали флаеры разного вида и расцветок, от города вверх уходила нить орбитального лифта. Накатило отчаянье и одиночество, навалились на плечи прошедшие, но непрожитые годы, ведь даже по местным меркам я прожил треть жизни… Да и дома вряд ли кто-то еще помнит про Александра Вершинина, которого в этом мире перекрестили в Ал Вер, или что-то вроде того.