Щит Времени - [17]

– Вот и я сомневаюсь. Как и большинство горожан. Сплетни слишком хороши, чтобы быть правдой. – Тимофей вытер лоб и уставился в пространство, словно вызывая ее образ из облаков пара. – Живая богиня Анаит, – произнес он и поспешно очертил охранительный символ указательным пальцем. – Со всем моим уважением к богине… Все, что я знаю, – это слухи, из разговоров с друзьями, слугами, прочими. У нее несколько возлюбленных. Все до единого принадлежат к верхушке общества. А они о Феоне особо не распространяются. Наверное, она сама этого не хочет, иначе о ней пошла бы молва, как о Фрине, Аспазии или Лаисе. Хотя ее поклонники время от времени нет-нет да и сболтнут что-нибудь, и слух передается из уст в уста, обрастая небылицами. Не знаю, право, чему верить… Лицо и тело Афродиты, голос – как песня, кожа – как снег, походка пантеры, волосы – как ночь, глаза зелены, как пламя в медеплавильне. Так, по крайней мере, говорят.

Сам я никогда ее не видел. Да и мало кому это удавалось. Она редко покидает дом, а если и появляется на улице, то в зашторенном паланкине. Прямо как в песне, что поют в тавернах. К сожалению, нам, простым смертным, только и остается, что воспевать Феону. А в песнях, конечно, много преувеличений. – Тимофей сально хихикнул. – Быть может, поэт все это высосал из пальца для ублажения публики.

«Если это Раор, то описания ненадуманны», – мелькнуло в голове Эверарда.

Вода вдруг показалась ему холодной, и он заставил себя заговорить обычным тоном:

– Откуда она? Нет ли с нею каких-нибудь родственников?

Тимофей повернулся лицом к здоровяку:

– Откуда такое любопытство? Она не для тебя, приятель, даже если ты предложишь ей тысячу статир. К тому же ее покровители будут ревновать. А это вредно для здоровья, если ты меня понимаешь.

Эверард пожал плечами:

– Просто интересно. Неведомое существо из ниоткуда, ночи напролет чарующее министров двора…

Тимофей беспокойно оглянулся:

– Нашептывают, будто она колдунья. – Затем скороговоркой: – Запомни, я не возвожу на нее напраслину. Например, она пожертвовала деньги на небольшой храм Посейдона за пределами города. Благочестивый поступок, ничего не скажешь. – Он не смог скрыть скепсиса. – Хотя храм дал работу ее родственнику Никомаху – он служит там священником, а здесь появился еще до Феоны. Я не знаю, чем он занимался раньше, но, может быть, как раз Никомах и подготовил почву для нее в этом городе. – И снова затараторил: – Со всем моим почтением… Как знать, может, она – богиня среди нас, смертных… И давай теперь сменим тему.

«Посейдон? – гадал Эверард. – Здесь, в глубине материка… Ну конечно. Посейдон ведь не только бог моря, но бог лошадей и землетрясений, а в этих краях есть и то и другое».

Он рассчитывал, что Чандракумар вернется под вечер. Первым делом Эверард утолил голод у жаровни торговца вразнос, съев чечевицу с луком и завернутые в лепешки чапатти. Помидоры, зеленый перец и жареные початки кукурузы принадлежали грядущему. Эверарду хотелось кофе, но пришлось довольствоваться разбавленным прокисшим вином. Еще одну потребность он удовлетворил в переулке, где, к счастью, никого не оказалось. Прелести цивилизации – например, французский писсуар – скрывались в том же далеком и туманном будущем, что и гамбургеры.

Когда Эверард добрался до вихары, солнце уже закатилось за крепостные стены и улицы отдавали дневной жар тени. На сей раз монах провел его в комнату, больше напоминавшую келью: простая обстановка, ни одного окна и лишь тонкая занавеска на дверном проеме для уединения. В глиняном светильнике на полке мерцал благовонный язычок света, вполне достаточный для того, чтобы можно было нащупать путь по полу комнатки, все убранство которой состояло из соломенного матраца и куска мешковины. На нем со скрещенными ногами сидел мужчина.

Когда Чандракумар поднял взор, белки его глаз сверкнули во мраке. Маленький худой мужчина с кожей шоколадного цвета, тонкими чертами лица и полными губами индуса, рожденного в конце девятнадцатого века. Выпускник университета, чьи исследования в области индо-бактрийского общества привлекли к себе внимание Патруля. Один из оперативников разыскал его и предложил возможность продолжить исследования лично. Наряд Чандракумара состоял из белого дхоти, волосы ниспадали на плечи, и около рта он держал какой-то предмет, который, догадался Эверард, только выглядел как амулет.

– Рад видеть тебя! – произнес он неуверенно.

Эверард ответил на приветствие тоже по-гречески:

– И я рад!

Шаги монаха затихли где-то в глубине дома, и патрульный мягко спросил на темпоральном:

– Мы можем поговорить без посторонних ушей?

– Вы агент?

Вопрос на мгновение повис в воздухе. Чандракумар начал было подниматься на ноги, но Эверард жестом попросил его оставаться на месте и сам опустился на глиняный пол.

– Вы не ошиблись, – ответил он. – И дело не терпит отлагательств.

– Надеюсь, что так.

Чандракумар обрел спокойствие. Он был исследователем, а не полицейским, однако часто случалось, что в оперативной обстановке от специалистов узкого профиля требовалось не меньше решительности и сообразительности. В голосе его сквозило нетерпение.