Щит дьявола - [72]

— Ну что ж, Матц, приготовься: я буду поднимать решетку, -— предупредил фон Доденбург.

Матц пошире расставил ноги. Напрягшись изо всех сил, офицер сумел приподнять канализационную решетку. Затем со всей осторожностью, чтобы она не звякнула о камень, он опустил ее на булыжники мостовой, высунулся из канализационного отверстия и осмотрелся.

Вокруг не было никого. Ни единой души. Фон Доденбург подтянулся и вылез на поверхность. Улегшись на мостовую и сжимая в правой руке пистолет, он внимательно осмотрел развалины зданий. Никаких признаков присутствия американцев, за исключением сожженной разведывательной машины «Уайт», рядом с которой выросла целая гора пустых банок из-под консервов. Вот эти-то консервные банки, которые американцы всегда беззаботно раскидывали вокруг, и являлись наиболее точными свидетельствами их присутствия.

— Эй, парни, можете подниматься, — прошептал Куно, по-прежнему внимательно оглядывая окрестности.

— В старой германской армии так ни за что не поступили бы, — проворчал Матц, когда Трис забрался ему на спину и, используя инвалида как опору, выбрался наверх. — В старой армии ни за что не согласились бы использовать старшего унтер-офицера в качестве какой-то вонючей ступеньки. Куда мы катимся?

Очень осторожно эсэсовцы двинулись вперед по опустевшей с наступлением темноты улице. Справа фон Доденбург мог различить контуры локомотивного двора центрального вокзала. Здесь стояли наполовину разбомбленные паровозы, на боках которых, словно в насмешку, красовалась известная пропагандистская надпись прошлых лет: «Эти колеса вращаются ради победы!» Теперь она имела издевательский оттенок… Везде среди руин торчали белые флаги, сделанные из простыней, полотенец и просто из обрывков белой материи. Однако нигде не было видно самих жителей Аахена, которые, должно быть, и вывесили все эти флаги.

Эсэсовцы зашли за угол и остановились. Неожиданно они услышали шаги. Судя по звуку, шагал американский солдат, обутый в ботинки полевого образца.

Фон Доденбург напрягся.

— Трис… приготовь нож! — прошептал он.

Трис вытащил кинжал и застыл. Его веснушчатая рука крепко сжимала блестящий, остро заточенный клинок.

Американский солдат завернул за угол. Это был здоровенный сержант-негр. На его бедре висел пистолет в кобуре, а в огромном кулаке был зажат пакет.

— Руки вверх! — прошипел фон Доденбург.

Негр застыл и в течение очень долгого времени никак не реагировал. Затем он пробормотал:

— Да пошли вы к черту!

Его рука потянулась за пистолетом с явным намерением выстрелить в немцев. Но Трис опередил его. Его правая рука выстрелила вперед, и клинок вонзился в горло американского сержанта. Вырвав клинок из раны, Трис ударил снова. Из ран на теле врага вырвались струи крови, густо оросив пальцы нападавшего. Глаза чернокожего сержанта закатились. В тот самый момент, когда он закачался, готовый рухнуть плашмя на мостовую, Матц подхватил его.

— Сейчас ты отправишься к своей мамочке, чернокожий ублюдок! — прошипел эсэсовец.

— Опускай его очень осторожно, — предупредил фон Доденбург. — Без всякого шума, понял?

Однако, несмотря на все меры предосторожности, им все-таки не повезло. В ту же самую секунду невдалеке от них прозвучала яростная очередь из «шмайссера». За ней последовали злые выкрики по-английски и очередь из американского автомата. Матц просто выпустил здоровенного негра из рук, и тот с шумом рухнул на мостовую.

— Они будут сейчас стрелять по нам, господин штандартенфюрер! — выкрикнул Матц и сжал свой автомат.

— Ты прав, Матц, — пробормотал фон Доденбург. — Вперед, ребята!

И Куно побежал в ту сторону, где располагалась их главная цель. Слыша за своей спиной топот шагов трех других добровольцев, он невольно поежился. Вся операция, судя по всему, могла окончиться весьма большей кровью.

Глава третья

Штурмбаннфюрер Шварц первым заметил девушку в окне, когда его группа бежала по направлению к своей основной цели. Она стояла прямо на кухонном столе и раскачивалась из стороны в сторону. Ее движения казались пародией на какой-то танец. Девушка была абсолютно голой. Увидев ее, Шварц остановился так резко, что бежавшие вслед за ним другие добровольцы едва не врезались в него.

— Смотрите, — страшно закричал он, указывая на окно, в котором темноволосая девица изгибалась под одобрительные выкрики американской солдатни и звуки старого граммофона, — немецкая девушка танцует обнаженной для этих заокеанских свиней!

— Господин штурмбаннфюрер, — попытался было возразить один из добровольцев, — эта девушка — совсем не наша основная цель. Если мы обнаружим себя сейчас…

Шварц даже не дал ему закончить фразы. С искаженным от ярости лицом он нажал на спусковой крючок своего автомата. Оконное стекло со звоном разлетелось. Обнаженную грудь танцовщицы усеяли красные кровавые пятна. Ее челюсть отвисла, и она начала медленно оседать вниз. Шварц выстрелил снова. Лицо девушки превратилось в массу бесформенного окровавленного мяса. Она рухнула прямо на пол.

Мгновение спустя наступило всеобщее замешательство. Американские солдаты принялись беспорядочно палить из автоматов в разные стороны.