Щит - [35]

Трембицкий обратился к Коскинену:

— Они, скорее всего, пристрелят меня, но… — в его глазах стояли слезы, — …если я вдруг сломаюсь, не выдержу и попрошу тебя открыть экран, не слушай меня, Пит.

Коскинен почти не слушал его. Ужас овладел им. Он видел Вивьену, как сквозь туман.

— решение за тобой, — проговорил он. — Ты единственная, кто имеет право решать.

— Я уже решила. Будь твердым.

— Послушай, что для тебя все эти бредни о политике? Единственное, что ты хочешь, это месть Маркусу. Эгалитарианцы тебе это могут обещать.

Ви, я хочу, чтобы ты сделала выбор.

Она слабо улыбнулась:

— Ты трус, Пит, — сказала она, — Ты хочешь переложить ответственность на меня.

— Но я не могу взять на себя ответственность, — взмолился он.

— О, кей, возьму я. Будь твердым, Пит. Моя жизнь мало что значит для меня, потеря невелика.

— Не говори так!

— А как насчет того, о чем вы сами знаете? — внезапно спросил Ганновей.

* * *

Детонатор! Вспомнил он. Безумная надежда вспыхнула в нем.

— Хорошо, я выйду, — сказал он. — Только сначала отпустите ее. И тогда я …

— Сначала выходи, — ответил Ганновей. — А то я боюсь какой-нибудь шутки с твоей стороны.

— Нельзя, Пит, — сказала Вивьена. — Слишком шикарный подарок для них.

— Но если у тебя будет шанс, пока я… — продолжал он.

— Лучше умереть так, чем от голода и жажды, да еще после того, как увидишь ее мучения. Нет, — дрожащим голосом сказала она. — Я не могу.

— В чем дело? — спросил Брерсен.

И тут вернулись Хилл и Ринолетти. Они принесли тяжелый ящик с ручкой и рулон пластика.

— Где его поставить? — спросил Хилл.

Ганновей осмотрелся.

— Вот сюда, возле двери в спальне. Силовое поле занимает большое пространство, — сказал он.

Ринолетти растелил пластик.

— Чтобы не пачкать ковер, — ухмыльнулся он.

Хилл открыл ящик, достал веревки и бросил их Вэнбурну.

— Свяжи этого парня, — сказал он.

Трембицкий глубоко вздохнул и что-то пробормотал по-польски. Он не стал сопротивляться, когда его привязали к креслу, но он позвал Коскинена:

— Пит!

Коскинен услышал его только с третьего раза.

— Да, да.

— Пит, взгляни на меня. — Трембицкий внимательно смотрел в глаза Пита. — Слушай, я уже мертвец.

— Нет, нет, — сказал Ганновей. — Отдайте мне генератор и вы проживете еще долгие годы.

Трембицкий проигнорировал его:

— Слушай внимательно, Пит. Не думай обо мне. Я люблю жизнь, но уже давно не боюсь смерти. Я много повидал смертей за свою жизнь. Жена моя мертва, дети выросли, никто от меня не зависит. Я умру с легким сердцем, если буду знать, что я хоть немного помог делу свободы. Быть рабом я не желаю. Ты понимаешь?

Коскинен кивнул. Он чувствовал, что Трембицкий что-то хочет сказать ему. — Если у тебя появится шанс, не думай обо мне, продолжал Трембиций. — Я уже прожил жизнь. Ви еще молода. И ты тоже. К тому же ты единственный, кто может передать миру секрет генератора.

Когда-то давно, еще в Европе я приказал уничтожить город, где в тюрьме находились мои друзья. Они погибли. Но я никогда не чувствовал угрызений совести. Ты тоже не думай обо мне.

Ганновей что-то заподозрил:

— Эй, заткнись, Ви.

— О, кей, — сказал Трембицкий. — Гуд бай.

— Пока еще рано, — сказал Ганновей и подошел к Коскинену. — Пит, ты понимаешь, что все это означает? Скоро она перестанет быть собой. А в конце она даже не будет человеком.

— Значит тебе уже приходилось делать это, — сказала Вивьена.

Ганновей прикусил губу.

— Начнем с воздействия на нервы, — сказал он. — Это не причинит вреда, если не делать это слишком долго. Как только ты захочешь прекратить это, скажи нам. Но если ты будешь упорствовать… — Он показал рукой на Риколетти, который готовил аппаратуру.

Хилл поставил кресло в открытом проеме двери в спальне. Риколетти подключил возбудитель нервов. Они подвели Вивьену к креслу, усадили ее и привязали.

— Ол райт, теперь отойдите, — сказал Ганновей.

С Вивьеной остался один Риколетти, остальные вошли в комнату, где внутри экрана находился Коскинен, который не видел Трембицкого, который сидел возле стены позади него.

— Нут, Пит? — спросил Ганновей.

— Нет, — ответила за него Вивьена, — пошли их к черту, Пит.

Риколетти начал подключать электроды к рукам и ногам Виьвены.

Сначала его похотливые руки были заняты не только электродами, особенно, когда он касался ног девушки.

— Пит! — крикнул Трембицкий. — Расширяй поле! — руки Коскинена действовали помимо его сознания. Они повернули ручку до максимума. Вся запасенная в аккумуляторе энергия рванулась наружу и силовое поле как будто взорвалось изнутри. И только тогда он понял, что он делает.

Он увидел Ганновея, раздавленного на стене, как насекомое. А остальные члены совета… нет, один был зажат в угол. Расширяющееся поле вдавило его в стену. Стены трещали, на потолке пошли трещины.

Выдавленное окно вылетело на улицу, за ним стол.

Вивьену и Риколетти просто выдавило в спальню. Коскинен выключил поле и бросился к ним. Риколетти, как безумный шарил по тунике. Наконец он поднял руку с пистолетом. Коскинен в груде обломков увидел нож и схватил его. Выстрел… В дюйме от ноги Коскинена взорвалось облачко пыли. И одним прыжком Коскинен достал Риколетти. Он ударил ножом.

Лезвие легко вошло в горло Риколетти. И тот опустился на пол, обливаясь кровью, а Коскинен перескочил через него в спальню.