Щербатый талер - [41]

— У папы есть такая книга, — равнодушно сказала Катя.

— Нет, подожди, послушай! — воскликнула Оксана и зачитала: «В отличие от археологических материалов, добываемых путем планомерных раскопок, превращение вещей в находку — результат совпадения бесчисленных счастливых случайностей…

Поэтому гражданский долг каждого, кто нашел клад или узнал о его открытии, — собрать максимальное количество монет, сберечь посуду, или хотя бы ее обломки, для передачи в ближайший государственный музей.

Разворовывание скарба или даже малейших «частей» из его состава являются нарушением законодательства…»

Как тебе это? Мы столько бьемся, рискуем своими жизнями — чтобы найти золото и сразу отдать его какому-то чужому дяде, который не вылезает из кабинета какого-либо архивного музея!

— Пока мы не нашли никакого золота, — заметила Катя.

— Совершенно верно, — сказал Борис Григорьевич, который зашел в комнату и все слышал.

В руках учитель держал поднос, на котором дымились чашки с чаем, стоял блюдечко с вареньем, лежала горка шоколадных конфет.

Но больше всего поразило девочек, что Борис Григорьевич успел переодеться. Он был в своем сером костюме, знакомым им еще по школе, даже галстук не забыл повязать. Вот удивительный человек! А они думали: он шутил, когда называл их барышнями, и извинялся за свой вид.

Борис Григорьевич поставил поднос на столик, снова вышел и вернулся со стареньким кухонным табуретом — для себя.

— Все, угощайтесь! — весело предложил учитель, подсев к столику.

Катя сразу взялась за варенье.

— Это правда, Борис Григорьевич, что сокровище нужно сдавать государству? — спросила Оксана и потянулась к шоколадным конфетам.

— По закону — да, — подтвердил учитель.

— Все понятно, — воскликнула Оксана. — Значит, если бы…

— Ну и прекрасно, раз вы все поняли, — не дал ей договорить учитель. — А в целом мне больше импонирует реплика Кати — сначала надо что-то найти… Итак, милые барышни, если я вас правильно понял, вы мечтаете найти клад наполеоновского офицера?

— Да. Сейчас я вам все расскажу, — заторопилась Оксана.

— Нет, подожди. Дело серьезное, поэтому и подходить к ней нужно по-серьезному. Давай сперва обсудим кое-какие пункты. Вы, искатели клада, — это кто? Оксана начала загибать пальцы:

— Я, Катя, Чэсь, Дмитрок, Михаль…

— Пять человек. Итак, прежде чем рассказывать мне, подумайте. Рассказав мне, вы же принимаете в долю шестого.

— Ну и что? — удивилась Оксана. — Но мы без вас ничего не сделаем.

Борис Григорьевич склонил голову в почтительном поклоне.

— Благодарю. Только хороший я был бы учитель, если бы вошел в союз со своими учениками! — засмеялся он, не выдержав до конца этой роли. — Поэтому даю устную клятву: буду помогать вам всем, чем смогу, но от своей доли отказываюсь категорически. А теперь — рассказывайте. Я вас внимательно выслушаю, и тогда обсудим вместе, как быть.

Оксана, каждый раз осторожно прихлебывая горячий чай, начала:

— Помните, Борис Григорьевич, когда я зашла к вам на урок и попросила отпустить Катю?

— А как же, — насмешливо подтвердил учитель. — Ты еще тогда попрощалась навсегда… Все, молчу, молчу, больше перебивать не буду.

— Так вот, тогда Катя подарила мне талер, с которого все и началось…

И Оксана подробно рассказала: как они с папой ехали в автобусе, как она подумала, что потеряла монету, как, увидев талер, в Червене бросились вслед за ней Сева с лысым, а потом ехали на «Ауди» за автобусом до самых Поплав, как она подралась с Чэсем из-за талера, а у Чэся оказался свой, найденный на сотках возле памятника… До сих пор Борис Григорьевич слушал девочку, кивая, и едва заметно улыбался. Но в этом месте повествования он вдруг улыбаться перестал:

— Так, так, дальше!

— Далее папа рассказал нам легенду о того французского офицера, а потом мы создали «штаб», в шалаше, и каждый получил задание. Мне было поручено сходить в архивный музей…

Когда Оксана добралась до своей встречи с заведующим, рассказала о подслушанном разговоре заведующего с Севой, Борис Григорьевич снова не сдержался:

— Так вот с кем он теперь водит компанию!.. Я всегда догадывался, что добром он не кончит.

— А вы давно с ним знакомы, Борис Григорьевич? — впервые за время беседы спросила Катя.

— Давно? Да, со второго курса университета, — учитель постучал пальцами по столу. — Мы тогда хотя и были вдвое старше вас, но также увлеклись этой историей, с талерами…

— А отчего вы перестали дружить?

— Я понял, что нужен ему лишь как рабочая сила. Он не доверял мне. Но если быть до конца откровенным, наиболее мне не нравилось в нем, что он просто враждебно относился к родному языку, считал ее диалектом русского. Даже на уроках белорусской литературы принципиально отвечал только по-русски. Кстати, учился он вообще плохо. Но преподаватели жалели его — все же калека. Это, конечно, грех, но мы, студенты, да и некоторые преподаватели за глаза дразнили его Пауком.

— Сева его так и называл, только в глаза, — сказала Оксана.

— Дожил, значит, — покачал головой Борис Григорьевич. — Но так, так — дальше!

Оксана вздохнула:

— А дальше приехали Сева с лысым, и Катин папа обменял наш талер на их. И мы запутались и не знаем, что делать.