Щербатый талер - [29]

«Молодые люди» не знали. Они молча стояли у порога. Ирина Леонидовна поднялась, распахнула дверь в другую, большую половину дома:

— Прошу вас.

Ребята зашли и ахнули. Они как будто попали в музей.

Вдоль всей глухой стены тянулись полки, заставленные и заваленные самым разным добром. На одной полке — посуда из потемневшей глины, горшка, миски, кувшины, целые и разбитые, и даже просто черепки… На второй-камешки, маленькие и большие, гладко-круглые и притупленные, серые, белые, желтые, голубые, с сверкающими нитями на разломах… На третьей полке — сохнущие пучки различных цветов, трав, листьев… Теперь ребята поняли, откуда в доме этот запах больницы.

На весь простенок, от окна к окну, красовалась карта Беларуси. Все шесть областей были раскрашены каждая в свой цвет.

Учительница подошла к полке с книгами, вытащила между книг какую-то толстую тетрадь. Полистала ее, потом вдруг схватила за «корешок» и потрясла. Из тетради вылетел лист бумаги и, медленно кружась, начал опускаться на пол. Учительница ловко подхватила его еще в воздухе.

— Вот ваша копия бересты. Возьмите. И не думайте плохого об Ирине Леонидовне…

Неужели все так просто? Чэсь осторожно, словно лист мог рассыпаться, взял его и сразу впился в него глазами:

— Что вы, как можно, — пробормотал он, не скрывая радости. — Так мы пошли… пошли, Дмитрок!

Он пятился к двери и тянул за собой друга. Но Дмитрок неожиданно проявил самостоятельность:

— Подожди, отпусти меня. Большое спасибо вам, Ирина Леонидовна, — вежливо сказал он. — Вы нас так выручили!

— Ничего, мне не жалко. Вы хорошо знаете эту историю с талерами и с факелом?

— Знаем, знаем… Пошли, Дмитрок!

— Тогда вы должны знать и то, — спокойно продолжала учительница, не замечая Чэсевого нетерпения, — что, чтобы отыскать этот самый «клад», нужны все три монеты. Без них копия бересты — обычная бумажка, не более…

— Мы знаем, Ирина Леонидовна! Пошли, Дмитрок!

— Да подожди ты. Скажите, Ирина Леонидовна, как к вам попала эта копия?

— Это вас не касается, — в голосе учительницы внезапно снова появились холодные нотки.

— Простите, — попятился Дмитрок.

— А впрочем… — Ирина Леонидовна прикрыла на миг ладонью глаза, словно вспоминая что-то очень давнее. — Впрочем, большой тайны тут нет. Ко мне почему-то редко кто заходит, и раз вы пришли и интересуетесь этим… До войны у меня был близкий друг. Мы вместе учились в педагогическом техникуме. После переписывались… Я работала здесь, учитель, а он — в Минском архивном музее. От него я и услышала историю с талерами, от него получила копию бересты и описание, как выглядят две монеты…

Чэсь с Дмитрием в один голос воскликнули:

— Где? Где это описание?

— Все погибло во время войны, — ответила Ирина Леонидовна. — Школа горела… да и вообще — война! — Тут не до краеведения. Только эта копия и осталась.

— Однако у вас тут целый музей, — заметил Чэсь, указывая на полки.

— Все это собиралось после войны. Было время, была молодая, каждое лето с мужем отправлялись в путешествие, обошли всю Беларусь. Нет такого района, где бы мы не побывали. Вот, к примеру… — Ирина Леонидовна взяла с полки обычный серый камень, — вот прославленный микашевичский гранит. Кто бы мог подумать, что у нас целые залежи этого гранита? А сейчас пол-Европы его покупает, все Минское метро им выложено…

— Простите, — перебил Дмитрок, — вы сказали — с мужем? Это тот самый… ваш друг?

— Нет, не тот, — коротко ответила Ирина Леонидовна.

— Ваш друг… погиб?

— Хуже.

Ребята переглянулись.

— При немцах он не эвакуировался, — пояснила учительница. — Не успел. У него была уже семья, он вынужден был ее кормить. Работал в Минске. После войны его арестовали как врага народа и, кажется, приговорили к высшей мере… И я испугалась, так как была близко знакома с ним. Я уничтожила все письма от него, фотокарточки, на которых мы были вместе… А при Хрущеве его реабилитировали. Он был, оказывается, ни в чем не виноват. Вот тогда мне стало стыдно и больно, как никогда в жизни; я поняла, что побольше бы таких «врагов», то народу и друзей не надо…

Старая учительница провела парней двор.

— А можно еще один вопрос? — сказал Чэсь. — Почему вы не сдадите свои экспонаты в школу? Пусть бы все смотрели.

— Чтобы в скором времени от этих экспонатов остался один шкаф с запыленной тяжелой папкой? Здесь надежнее. Я ничего ни от кого не скрываю. Вот вы захотели, пришли-и получили, что вам нужно. И каждый так может.

Глава 28. В городе

В это самое время Михаль на городском почтамте разговаривал по телефону с Оксаной. Кабинка была изолирована. Михаль не боялся, говорил громко. Однако старался не растягивать, чтобы хватило денег, говорил почти «телеграфным стилем»:

— Оксана, привет, это не геологи, а твои «Червеньские знакомые», они знают твой адрес, берегись сама и береги талер! Бабушка тебя не дождется, когда приедешь? Когда, говорю, приедешь?

Ответ поразил его. Беззаботный, веселый голос:

— Михаль, передай бабушке, что приеду быстро, сразу, как Катя выздоровеет!

— При чем тут опять Катя? Ты разве доктор?

— Михаль, как ты можешь? Мы вместе с ней приедем.

Главное, не было времени ни обидеться, ни обдумать все это.