Щенки Земли - [17]

– Нет, Святой Бернар, хорошего понемножку! Если ты собираешься петь партию Виль­гельма Телля, то спешу заверить тебя – это не из репертуара моей дочери.

– О, лучше не перечь ему, иначе он швырнет топор в кого-нибудь из любимцев, – посо­ветовала Кли.

– Я как раз и опасаюсь, что ему захотелось продемонстрировать искусство владения своим топором на любимце. Если ты так уверена в нем, Любимая Матушка, почему бы тебе не предложить себя в качестве мишени?

– Я много раз выполняла эту роль. Она очень скучна. Я имею в виду, просто стоять и все. Мне бы не хотелось, чтобы ты давил на него. Он всегда прет напролом, если может больше, чем ему позволяют. Иначе он ударится в сентиментальность. Я терпеть этого не могу!

Между тем Святой Бернар уже поставил Крохотулю перед воздвигнутым на попа обе­денным столом и, отойдя на двадцать шагов, стал прицеливаться. Одно только лезвие топора было длиной в добрую треть роста моей дочурки.

– Остановись, сумасшедший! – завопил я, но слишком поздно. Топор уже летел в Кро­хотулю, казалось кровожадно подрагивая при каждом повороте вокруг центра тяжести. Я бросился наперехват, чтобы поймать его на лету…

– Все в порядке, милый! Твой Господин начеку и не допустит беды. Спокойно, спокойно.

Если бы я сам не слишком прикладывался к медам, мне не потребовалось бы это напо­минание Сворки. Могло ли на Лебедином озере произойти что-то такое, о чем стоило беспо­коиться, если я всегда был под наблюдением Господина?

Когда Святой Бернар вволю потешился и остался собой доволен, я подошел к столу и выдернул топор, вонзившийся в него прямо над головой Крохотули.

– Теперь, – беззаботно начал я, – позвольте и мне показать вам, как мечут топоры на Лебедином озере. Жюли, встань-ка на место Крохотули!

Жюли, которая не спускалась с Небес своей Сворки вплоть до этого мгновения, испу­галась не на шутку.

– Каддлис, ты в своем уме? Ни за что! – Однако черты ее лица быстро приобрели мяг­кое выражение, и я понял, что наш Господин нашептывает ей что-то успокаивающее. Она заняла указанное место перед мишенью.

Я открыл демонстрацию, метнув топор так, что он проскользнул между ног Жюли, ра­зорвав толстую парчу ее одеяния. Затем я метнул топор из-под руки, и он снес верхушку ее остроконечного головного убора. Далее последовало несколько превосходных бросков, ко­торые я выполнил, стоя спиной к Жюли. Мой отважный подвиг сопровождался учащенным дыханием Святого Бернара. Я завершил показ своего мастерства, метнув топор так, что он полетел не кувыркаясь, а вращаясь вокруг топорища, словно волчок.

– Спасибо, – сказал я, поклонившись в ответ на громоподобные аплодисменты Святого Бернара, но в равной мере адресуя благодарность и своему Господину за оказанную помощь.

– Ты просто замечательный! Ты настоящий гений! Я горжусь тобой, брат. Мы должны заключить торжественный союз – мы должны скрепить клятву вечного братства кровью. Blutbruderschaft![4] – С этими словами Святой Бернар сорвал кожаный браслет со своего пра­вого запястья и полоснул по обнажившейся плоти украшенным драгоценностями кинжа­лом. – Мы смешаем нашу кровь и тогда до конца…

Монолог Святого Бернара был прерван моей обильной рвотой (пир действительно был горой). Должен сказать, что, к сожалению, содержимое моего желудка оказалось единствен­ным, что я смешал с его кровью. Мне запомнились только первые слова его проклятий, по­тому что, опорожнив желудок, я упал в глубокий обморок.

Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь в космосе. Плуто взял на себя труд объяснить Святому Бернару природу моей физической немощи (хотя почему-то не упомянул о своей роли в этой истории), и Святой Бернар настоял, чтобы в качестве компенсации мы составили им с Кли компанию в путешествии на Землю. Плуто и Жюли возражали, потому что были склонны к вагнерианству еще меньше, чем я, но наш Господин, как ни странно, не посчитал­ся с их мнением. Итак, мы немедленно отправились ввосьмером (шесть любимцев и два Гос­подина) и, не тратя времени даром, оказались на Земле. Утреннее солнце с необычайной ин­тенсивностью искрилось в водах озера Верхнего, перед нашими взорами снова предстала маячившая вдали главная башня кафедрального собора Святого Джона.

Возможно ли, что мне не суждено снова наслаждаться простыми радостями того вре­мени? Неужели я больше никогда-никогда не увижу Лебединое озеро и не буду влетать сре­ди ставших привычными астероидов? Ну можно ли это изгнание называть моим свободным выбором! О Небеса, когда я вспоминаю вас – вот так, как сейчас, – такие ясные, такие же­ланные, я полностью лишаюсь силы воли; ее место целиком заполняет желание вернуться к вам. Ничто, ничто на Земле не может соперничать с вами. На этой планете слишком мало энергии, чтобы даже мечтать о неограниченных ресурсах под куполами удовольствий у Гос­под. Не может быть никакого сравнения!

Это был рай – и вот он потерян, совершенно потерян.

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой происходит наихудшее

Едва ноги Жюли Дарлинг коснулись земли, ее охватило сентиментальное настроение и она стала умолять нашего Господина доставить нас на ферму Скунсов, где мы с ней впервые встретились. Я поддержал ее просьбу не столько из сентиментальности, сколько из необхо­димости избавиться от Святого Бернара (который каким-то образом решил, что оказался по соседству со Шварцвальдом). Наш Господин, как обычно, удовлетворил каприз.