Щегол - [40]

Один шанс вернуть полотно я уже упустил — когда миссис Барбур выпроводила вон каких-то сыщиков, которые искали меня. То есть я так понял со слов валлийки Келлин, которая приглядывала за младшими Барбурами, что это были сыщики, даже настоящие полицейские.

Она как раз привела Тодди с продленки, когда в дверь позвонили какие-то незнакомцы и спросили, дома ли я.

— Знаешь, такие, при галстуках? — уточнила она, многозначительно приподняв бровь. Келлин была грузной тараторкой с вечно горящими щеками, будто только что отошла от печи. — Такой у них был видок.

Я побоялся уточнять, какой такой «видок» она имела в виду, а когда осторожненько хотел разузнать про все это у миссис Барбур, она как раз была занята.

— Прости, — сказала она, почти не взглянув в мою сторону, — но давай потом поговорим, хорошо?

Через полчаса должны были начать собираться гости, ждали известного архитектора и знаменитую танцовщицу из Нью-Йоркского балета, она переживала из-за разладившейся застежки на ожерелье и волновалась, что кондиционер плохо работает.

— Меня в чем-то обвиняют?

У меня это вырвалось прежде, чем я сам понял, что сказал. Миссис Барбур оторвалась от своих дел:

— Тео, не глупи, — сказала она. — Они были очень вежливы, очень любезны, просто именно сейчас я никак не могла тратить на них время. Прийти вот так, без звонка. В общем, я им сказала, что сейчас не лучшее время для визита, да они и сами это поняли.

Она указала на мечущихся туда-сюда официантов и техника, который стоял на стремянке и светил фонариком в вентиляционную шахту.

— А теперь давай-ка беги. Где Энди?

— Придет через час. Учитель астрономии повел их на экскурсию в планетарий.

— Ну ладно, еда на кухне. Тарталеток я вам много не дам, а вот мини-сэндвичей ешьте, сколько влезет. И торт когда разрежем, вам тоже по куску достанется.

Говорила она так беззаботно, что я и думать забыл про тех незнакомцев, пока три дня спустя они не заявились в школу — один помоложе, другой постарше, оба в штатском, вежливо постучали в дверь во время урока геометрии.

— Нам Теодора Декера, — сказал мистеру Воровски тот, что помоложе, похожий на итальянца. Второй с приветливым видом разглядывал класс.

— Мы просто с тобой побеседуем, хорошо? — сказал тот, что постарше, пока мы шли к злополучному конференц-залу, где в день маминой гибели у нас была назначена встреча с мистером Биманом.

— Не бойся.

Он был афроамериканцем, очень темнокожим, с седой эспаньолкой и казался жестким, но в то же время неплохим мужиком, вроде крутого сериального копа.

— Мы сейчас просто стараемся побольше всего узнать про тот день и надеемся, что ты сможешь нам помочь.

Сначала я испугался, но когда он сказал, чтоб я не боялся, я ему поверил — до тех пор пока он не открыл дверь конференц-зала. Там уже сидели: как обычно разряженный, в жилете с цепочкой для часов мистер Биман, моя Немезида в твидовом кепи, мой соцработник Энрике, школьная психологиня миссис Свонсон (та, которая советовала мне кидаться кубиками льда в деревья, чтоб полегчало), психолог Дейв в традиционных черных левайсах и водолазке и — вот уж кого я не ждал — миссис Барбур в туфлях на каблуках и жемчужно-сером костюме, который стоил больше месячной зарплаты всех присутствующих.

Думаю, у меня по лицу было видно, до чего я перепугался. Может быть, я б не так трясся, если б понимал тогда то, что мне ясно сейчас: я был несовершеннолетним, и на допросе обязан был присутствовать мой родитель или опекун, потому-то сюда и созвали всех, кто хоть как-то годился на эту роль. Но я, когда увидел все эти лица и стоявший на столе магнитофон, то решил, что все официальные стороны собрались, чтобы решить мою судьбу и отправить меня уж куда они сочтут нужным.

Зажавшись, я уселся на стул и терпел их вопросы для разогрева (Есть ли у меня хобби? А какой любимый вид спорта?) до тех пор, пока не стало ясно — вводной светской беседой меня не расслабишь.

Прозвенел звонок на перемену. Захлопали дверцы шкафчиков, коридор наполнился голосами.

— Ты покойник, Тальхейм, — радостно проорал какой-то мальчишка.

Итальянец, который сказал, что его зовут Рэй, придвинул свой стул ко мне, колено в колено. Он был молодой, но грузный, похож на добродушного водителя лимузина, уголки его глаз были опущены книзу и глядел он влажно, тягуче, сонно — будто алкоголик.

— Мы всего-то хотим узнать, что ты помнишь, — сказал он. — Покопаться в твоей памяти, вытянуть оттуда что-то типа картинки того утра. Потому что вдруг, если ты вспомнишь какие-то мелочи, то и вещи поважнее припомнить сумеешь?

Он сидел так близко ко мне, что я чувствовал запах его дезодоранта.

— Например?

— Например, что ты тогда ел на завтрак? Сойдет для начала, да?

— Уммм, — я уставился на золотой опознавательный браслет у него на запястье.

Не ожидал, что они это спросят. Вот в чем дело: мы в то утро вообще не завтракали, потому что у меня в школе были неприятности и мама на меня разозлилась, но мне было слишком стыдно в этом признаться.

— Не помнишь?

— Блинчики, — выпалил я с отчаяния.

— Правда? — Рэй пристально глянул на меня. — Мама испекла?

— Да.

— А с чем? С голубикой там, с шоколадной крошкой?