Шайенский блюз - [72]

— За десять долларов?

— Об этом не беспокойся. Билл охотно найдет для тебя какую-нибудь работу, чтоб ты мог с ним рассчитаться.

— Меня устроил бы и постоялый двор.

— Если бы меня звали Стивеном Питерсом, я бы предпочел жить в отдельном номере, а не в ночлежке, — сказал Тандерс. — В каждом постоялом дворе дежурят полицейские осведомители, а жильцами «Кларендона» шериф не интересуется. И тебе не придется никому доказывать, что ты не имеешь отношения к тому портрету, который висит на каждом углу.

«Когда Фарбер приедет, он остановится не на постоялом дворе, — подумал Степан. — Родных и друзей у него в городе нет. Что остается? Только самая приличная гостиница. Будем соседями, профессор».

— Спасибо за совет. Я не привык, чтобы обо мне так заботились.

Тандерс удовлетворенно кивнул и надолго замолчал.

Дорога поднималась все выше в горы. Ночью здесь прошел дождь, и копыта вороного скользили по глине. Когда Степан остановился, чтобы дать коню передышку, преподобный снова обратился к нему.

— Могу я узнать, что за дела у тебя в Ледвилле?

— Хочу навестить друга.

— Ледвилл — большой город. Сейчас здесь проживает тысяч шестьдесят, а то и восемьдесят, если считать всех обитателей хибарок на склонах. В каком районе живет твой друг?

— Полагаю, он живет в тюрьме.

— Отлично, — невозмутимо сказал Тандерс. — Городская тюрьма находится в двух кварталах от «Кларендона». Не будешь тратить время на дорогу.

— Вижу, ты хорошо знаешь город.

— Я знал его, когда он еще не был городом. Тут стоял поселок старателей, и назывался он Слэб-таун. Парни искали золото, но дела шли не слишком успешно, пока здесь не появился человек по имени Эйб Ли. Он обнаружил, что порода, которую выбрасывали в отвал, на самом деле была свинцовой рудой, да еще с высоким содержанием серебра. С тех пор это место и стали называть Ледвиллом, Свинцовым Городом.

— Ты тоже копался в этих горах? — спросил Гончар.

— Можно сказать, что я тоже имел дело со свинцом. Но не в виде руды, а в виде шрифтов. Я тут газету издавал. Первую газету Ледвилла.

Степан хотел было снова тронуться, но преподобный слез с мула и уселся на придорожный камень. Запустив руку под балахон, он извлек две сигары.

— Самое время покурить. Ты так не считаешь, Стивен Питерс?

Вороной, словно догадавшись о намерениях седока, переступил немного вбок, чтобы Гончар смог спрыгнуть на траву, а не в дорожную грязь.

У сигары был цветочный привкус, необычный, но приятный. «Я давно не курил, — подумал он. — Странно. Еще вчера сама мысль о табачном дыме вызывала отвращение. А сейчас снова потянуло».

От первой же затяжки сердце застучало сильнее, и голова закружилась. Степан присел на камень рядом с монахом. Тот заговорил, не дожидаясь расспросов, заговорил охотно и быстро, как человек, которому пришлось долгие часы и дни провести в молчании.

— О серебре еще никто не знал, когда я погрузил печатный станок в фургон и отправился из Денвера дальше на запад. Ехал до тех пор, пока дорога не кончилась, уткнувшись в гору. Моя редакция находилась в палатке, а рабочим столом была доска, положенная на колени. Я не спал сутками и сидел на хлебе и воде. Но зато я был совершенно свободным печатником. Ты не можешь представить, как много это значит для пишущего человека — быть полностью независимым.

— Неужели старателям так нужна была газета?

— Конечно, нет. Откуда у них свободное время для чтения. Газета нужна была городу, которого еще не было. Но он бы и не появился без газеты. Я рассылал свой «Серебряный Колокол» по всей Территории, и постепенно сюда начали стекаться не только те, кто добывал серебро, но и те, кто мог его купить у старателей. Так возникали все города на месторождениях. На десяток старателей приходится три десятка торгашей и прочей публики, включая воров, проституток и охранников. Ведь даже золотой песок не принесет тебе никакой пользы, если у тебя нет возможности превратить его в еду, вино и женщин.

— Ты издавал газету за свой счет?

— У меня было немного денег для начала. А потом я стал размещать объявления. И газета из еженедельной превратилась в ежедневную. Дела пошли особенно успешно, когда в долине открыли границу индейской резервации. Народ кинулся захватывать земельные участки под фермы, и мне пришлось нанять семерых помощников и купить еще один станок, чтобы печатать заявки. Сам знаешь, без шестикратной публикации заявка не считается законной, а если ты хочешь чью-то заявку оспорить, то тоже должен напечатать опровержение не меньше шести раз. Да, золотое было время…

Тандерс улыбнулся и снял очки, чтобы протереть их рукавом балахона.

— Почему же ты отказался от такого прибыльного бизнеса? — спросил Гончар.

— Потому что на Востоке началась война. Мои сотрудники неплохо редактировали материалы и вычитывали верстку, но они не умели писать репортажи. И я стал репортером. Мои заметки перепечатывались даже вашингтонскими газетами. Впрочем, подозреваю, что и читали-то меня, в основном, в Вашингтоне. На Западе никому не было дела до войны. Здесь никому нет никакого дела до того, что происходит по ту сторону гор.

— Значит, ты воевал за северян?