Шайенский блюз - [53]

— Ты не хочешь назвать свое имя?

Гончару пришлось задрать голову, чтобы разглядеть его лицо. Этот индеец смотрел на него спокойно, не так, как остальные, бросавшие на пленника злобные взгляды.

— Шайены называли меня Зимним Туманом.

— Почему?

— Потому что я пришел к ним зимой. И вышел из Ущелья Туманов. А почему тебя назвали Барсуком?

Молодой индеец не успел ответить, потому что Свирепый Пес обернулся и выкрикнул:

— Его так назвали за то, что он, как настоящий барсук, дружит с шакалами! Тебе лучше помолчать, проводник. Подумай о новых дорогах, которые тебя ждут. Твоя куртка скоро пропитается кровью, и мы вернем ее твоим друзьям.

— Это не моя куртка, — равнодушно ответил Гончар. — Я снял ее с убитого, как и сапоги, и шляпу.

— Воистину, тебя надо бы назвать Шакалом, — сказал Пес. — Ты ешь падаль.

— Так устроен мир. Кто-то снимает скальпы, а кто-то забирает у врага одежду.

— С тебя не снимут скальп, — пообещал Пес. — Если бы ты попался мне в бою, тогда другое дело. Но ты ничего не добавишь к моей славе. Я убью тебя только для того, чтобы порадовать брата. Барсук! Скачи в деревню, пусть приготовят Столб Пленника.

Молодой индеец низко наклонился к шее коня, чтобы заглянуть в лицо Гончару.

— Ты улыбаешься? — удивился он.

— Я радуюсь, — ответил Степан. — Такая честь. Для меня приготовят Столб Пленника!

— Ты настоящий шайен, — сказал Барсук и, хлопнув пятками по бокам коня, погнал его в глубину леса.

Народные предания любого племени построены по принципу: о себе ничего плохого, о соседях — ничего хорошего. Этот закон человеческой природы действует на англичан с французами точно так же, как на индейцев.

Живя среди шайенов, Гончар только однажды, мельком, услышал о Столбе Пленников. К нему сиу привязывали схваченных врагов, прежде чем их казнить. Некоторые утверждают, что Столб использовался для пыток. Но большинство сходится на том, что сиу просто исполняют свои ритуальные песни и пляски вокруг привязанного пленника, да еще заставляют его подпевать. По единодушному мнению шайенов, страшнее этой пытки ничего и придумать нельзя. После ритуала некоторых, говорят, и в самом деле казнили — на брошенных стоянках возле Столба часто находили следы крови или подвешенные к деревьям трупы. Но обычно сиу обращали пленных в рабство или усыновляли.

«Для усыновления я, пожалуй, староват, — думал Гончар, глядя, как возле шеста, врытого посреди поляны, суетятся индейцы. — Вот раб из меня получился бы отличный. Со знанием языков, без вредных привычек. Уверенный пользователь ПК. Имеется в виду пулемет Калашникова. У вас пока нет пулеметов? Что ж, испытайте, как я управляюсь с винчестером и кольтом. Сиу охотно приняли бы меня в рабы. Если бы их вождь не был таким озлобленным идиотом».

Он понимал Свирепого Пса. Наверно, в годы войны за Черные Холмы тому пришлось жить в какой-нибудь белой семье. Батрачил, или прислуживал, или был погонщиком в караване. Старшие братья заслужили вечную славу на полях Дакоты, а он — пригоршню долларов. Когда он вернулся в семью с деньгами, оказалось, что они уже никому не нужны. И Пес занялся любимым делом младших братьев — местью за погибших героев.

«Я-то здесь причем! — хотелось во весь голос заорать Степану. — Найди Белого Ножа, иди вместе с ним на Форт-Робинсон, освобождай свою родню, пока с ней не поступили так же, как с Неистовым Конем. Спасай свое племя от пьянства и сифилиса, найми белого доктора, чтобы тот лечил твоих детей от кори. Не прогоняй миссионеров, и они станут учить малышей грамоте, счету и Закону Божьему — все это пригодится пацанам, когда они попадут в город. Делом займись, Пес, делом! А казнить одинокого странника только за то, что он носит солдатскую куртку — это никому не принесет пользы, и месть не спасет твое племя». Много чего он мог бы сказать Свирепому Псу, но тот не собирался разговаривать с пленником.

Степану обвязали запястья веревкой, а другой ее конец обмотали вокруг шеста. Дожидаясь начала церемонии, он присел на траву. За стволами сосен проглядывали верхушки индейских шатров. Деревня, видимо, стояла у самой воды — Гончар уловил запах мокрых листьев и представил берег, покрытый низко склоненными деревьями и кустами. Хорошее место для побега.

«Молодцы казаки, — подумал он. — Быстро смылись. Если бы нас повязали всех, убежать было бы труднее. Сколько времени понадобится Салтыкову, чтобы добраться до лагеря и вернуться сюда с подкреплением? Не меньше суток. Завтра вечером казаки с «красноногими» войдут в ущелье. Если Свирепый Пес не сообразит убраться отсюда, одной индейской деревней станет меньше. Скорей бы ночь наступила».

Он еще не знал, каким образом удастся бежать из плена. Но знал, что убежит. Не имел права не убежать.

Со стороны деревни доносились громкие голоса бранящихся индейцев. Насколько мог понять Степан, какая-то старуха ругала Свирепого Пса за то, что тот привел сюда пленника. По его следу придут белые солдаты. Пес невнятно оправдывался, но старуха наседала на него с новой силой. Степан заметил в ее речи множество новых для себя слов, о значении которых ему приходилось только догадываться. Но смысл был ясен и без лишних подробностей: старуха была колдуньей, а Свирепый Пес не верил в ее охотничью магию и поэтому был неудачливым добытчиком. Старуха перечислила несколько случаев, когда Пес упускал раненого зверя. Но это не страшно, когда рядом есть другие охотники. А вот то, что он не поверил в ее предсказания, погубит деревню. Свирепый Пес опять что-то проговорил в оправдание, а старуха вдруг завыла, запричитала, и за шатрами началось какое-то движение. По некоторым возгласам Степан догадался, что женщины начали сворачивать свое хозяйство. Как видно, шаманка напророчила скорое появление здесь карателей, и индейцы сочли за лучшее откочевать в безопасное место.