Шайенский блюз - [15]

— Если верить индусам, многие навыки достаются нам от прежних существований, — сказал Домбровский. — Кем вы были в прошлой жизни, Такер?

— Жизнь начинается каждое утро, — ответил Степан. — Вчера я торговал обувью. Такой ответ устроит?

— У нас, на Западе, — вступил шериф, — разговоры о прошлом ведут только на исповеди. А исповедуются не раньше, чем одной ногой нащупают дно могилы.

Князь расхохотался:

— А раньше и незачем! Ладно, давайте для разминки сыграем в два шара.

Домбровский быстро убрал лишние шары со стола, оставив только желтый и красный.

— Правила крайне простые, — сказал князь. — Бить можно только по красному. Желтый шар должен упасть в лузу. Ваш выстрел первый.

Степан обошел стол, оценивая позицию. Когда-то ему доводилось играть в бильярд. Где это было — в Москве или в Питере? Уже и не вспомнить. Но тот стол был гораздо больше этого, и шары были крупнее, а лузы не такие широкие, как здесь. Он увидел, что шары лежат как раз на одной прямой с лузой, и показал на эту линию кием:

— Могу я ударить так?

— Конечно.

— Но это значит, что я выиграл?

— Пока — нет, — сказал Домбровский. — Вам кажется, что шар покатится прямиком в лузу? Так вас ждет большое разочарование. Если бы все было так просто… Но вы бейте, бейте, сейчас сами все увидите. Только возьмите подставку, с ней вам будет удобнее.

— Мне и так удобно.

Степан, держа кий одной рукой, легонько толкнул красный шар. Тот покатился, стукнулся о желтый — и князь только развел руками:

— Браво, мистер Такер. Быстро же вы со мной справились. Но это был удар фехтовальщика, а не бильярдиста.

Шериф Палмер засмеялся:

— Эх, князь! Дайте Такеру кольт вместо кия, он справится еще быстрее.

— Давайте сыграем по-настоящему. — Князь живо расставлял шары. — Кажется, из вас может получиться приличный соперник.

— Простите, но не сейчас. — Степан отдал кий Домбровскому. — Может быть, когда-нибудь я и захочу этим заняться. Но сейчас мне жаль тратить время. Эта игра слишком простая и ничему не учит.

Князь недовольно нахмурился и поставил кий в гнездо.

— Вам надо играть в русский бильярд. А эти ваши «пул» и «снукер[3]», действительно, детская забава. Вы, американцы, слишком любите облегчать себе жизнь. И игры ваши такие же, облегченные, чтобы особо не напрягаться. Ну, где это видано, чтобы катнуть шар вдоль борта — и он падает в лузу!

— Мы любим комфорт, но дело не в этом, — возразил Степан, чувствуя себя обязанным вступиться за американцев. — Да, пул — не слишком сложная игра, поэтому розыгрыш партии не затягивается, и партнеры сменяются быстро. В результате за вечер все успевают наиграться. А в русском бильярде, как я слышал, можно биться часами. Так что ваш бильярд — для аристократов, а пул — игра народная.

— Не столько народная, сколько коммерческая, — назидательно произнес Домбровский. — Как вы верно изволили заметить, за вечер сменяется множество участников, и каждый оставляет денежки в кассе заведения. Значит, чем проще игра, тем выше доход владельца стола.

— Мой образованный товарищ отравлен не только индуистскими, но и социалистическими идеями, он во всем видит материальную сторону, — сказал Салтыков. — Но мне не хочется вас так легко отпускать, Такер. Какие игры вы предпочитаете? Карты и кости не в счет. Скачки? Может быть, устроим соревнование по стрельбе?

Шериф Палмер заметил сдержанно:

— Стивен недавно уже выиграл одно такое соревнование. Получил главный приз.

— Нет, в самом деле, — сказал Домбровский. — Мы умираем от скуки, и нам еще до самой Пасхи придется торчать здесь. Или вы хотите, чтобы в вашем городе не осталось ни капли спиртного?

— Насчет этого не беспокойтесь, выпивкой мы вас обеспечим, — пообещал шериф. — Ваши парни ведут себя прилично, не задираются. Если человек умеет пить, почему бы не налить ему столько, сколько он способен оплатить?

— И куда вы двинетесь после Пасхи? — спросил Гончар, вернувшись к стойке.

Салтыков уселся рядом, и бармен тут же подвинул к нему бутылку виски.

— Туда, где нас нет, — сказал князь, наполняя стопку. — Хотим отыскать свободный уголок земли, мало-мальски пригодный для землепашества. Вот дождемся одного человека, да и тронемся потихоньку.

— Вы неисправимый оптимист, ваша светлость, — сказал Домбровский. — Дождемся? Я уже не надеюсь на это. Скажите, Такер, сколько дней идет телеграмма до Филадельфии?

— Дней? Обычно ее получают через несколько часов после отправления.

— Слышали, князь? Мы отправили телеграмму две недели назад, и ни ответа, ни привета.

Салтыков залпом выпил виски и закусил соленым орешком.

— Экая дрянь, из куриного помета гонят, не иначе, — пробормотал он по-русски, и, снова перейдя на английский, ответил Домбровскому: — Я уверен, что доктор Фарбер сейчас слишком занят. Но как только он освободится, мы получим ответ. Больше того, я уверен, что он сам приедет сюда, как и обещал.

Степан хотел сказать, что доктор Фарбер теперь живет в Денвере, а не в Филадельфии. Но удержался. «Надо будет завтра с утра отбить телеграмму профессору, — подумал он. — Будет приятно увидеть старика, когда он приедет к своим российским партнерам. Еще приятнее будет, если и маленькая разбойница увяжется за папочкой. Она ведь привыкла держаться рядом с отцом».