Шассе-Круазе - [9]

Но это, конечно же, были только предположения. Ну куда может исчезнуть, передвинуться, сходить ненадолго, а потом вернуться без видимых потерь материальная составляющая человека?! Будь это даже женщина с ее вечной непредсказуемостью.

– Информация часто состоит из сигналов, которых вы не ожидаете.

– Ну да, мы – это то, что мы знаем. Но еще больше мы – это то, чего мы не знаем. По крайней мере, если мы осознаем то и другое, – заметил один из присутствующих, малорослый человечек с плоским лицом и азиатским разрезом глаз. – Мы в нашем институте обнаружили генетическую основу интуиции, или, как ее еще называют, «гиперкоммуникации». Это явление, когда человек внезапно получает информацию из внешнего источника, а не из базы его личных знаний. У человека это явление встречается все реже – мешают напряжение, беспокойство и гиперактивность мозга. Зато у некоторых других живых существ, муравьев например, гиперкоммуникация плотно «вплетена» в их повседневное существование.

– Русские уже раскрыли биологическую подоплеку гиперкоммуникации, – подхватил смуглый красавец-индус, – и обнаружили, что наша ДНК может создавать «намагниченные червоточины» – миниатюрные версии мостов, которые формируют почти погасшие звезды. Эти мосты соединяют различные области Вселенной и позволяют информации передаваться вне пределов пространства и времени. Если бы смогли сознательно активировать и управлять такими связями, то могли бы использовать нашу ДНК, чтобы передавать и получать информацию от сети передачи данных Вселенной. Мы могли бы также связываться с другими пользователями сети.

– Да, это прекрасная перспектива, – согласилась Агата.

– Похоже, что некоторые этой гиперкоммуникацией уже давно владеют, – пристально глядя на Агату, заметил азиат.

– Может быть, может быть, – согласилась пифия. – И вот еще, напоследок, – Агата прищурилась и чуть развела губы в улыбке – в ее мимике это означало почти гомерический хохот. – Знание, это, конечно, очень хорошо и удобно – строгая подчиненность законам гравитации, например, или общей относительности, то есть того, что можно просчитать, вывести формулу или теорему. Но есть нечто, чему я еще не дала названия. И именно это «нечто» в данный момент интересует меня больше всего. Его нельзя просчитать. Физические законы или отсутствуют, или не работают. Если знание – это близость к утопическому равенству, то мое новое «нечто» – крайняя степень неравенства. В знании итог не зависит от единичного случая или наблюдения, это тирания коллективного. В «нечто» итог определяется ничтожным числом экстремальных событий, там тирания случайного – поэтому невозможность расчета и предсказания на основе уже имеющейся информации. То есть никакие известные научные методологии не работают. О чем и предлагаю вам подумать.

Присутствующие застыли, устремив на нее напряженные взоры.

– А нельзя ли поподробнее, – осторожно прошелестел Антон. Он относился не к приглашенным, а скорее к научной обслуге Агаты – в его обязанности входило «держать руку на пульсе», ее пульсе, и поэтому никто не знал ее привычек лучше, чем он. Он знал, как Агата может остановиться на полуслове, решив что «наукообразные», как она звала своих коллег, и так уже получили слишком много информации для их ограниченных возможностей.

Но сегодня ее саму что-то бередило, и, психолог по одному из образований, Антон это чувствовал и полагал, что грех будет не воспользоваться такой возможностью в интересах всех присутствующих и науки в целом.

– Ну хорошо, – прищурилась Агата, – попробую… Моя новая теория построена на том, что есть вещи, которые мы познать не можем уже в силу устройства нашего мозга, биохимического или божественного, как вам будет угодно. Не дано. По какой-то причине. Или вовсе без оной. Хаос. Абсурд. Никакого рационального объяснения. Ни иррационального. Отсутствие смысла. Отсутствие отсутствия смысла. Отсутствие понятия ВСЕ или НИЧЕГО. Я ясно изъясняюсь?

– О да, яснее не бывает, – поспешил заверить ее Антон не без сарказма в голосе, на который Агата, со свойственным ей безразличием к любым проявлениям иронии, юмора и вообще любой интонационной гамме, никак не прореагировала. – А возможно ли вашу теорию сформулировать?

– Сформулировать – это значит оформить в математическую формулу. А, по-вашему, возможно выразить формулой хаос? Или абсурд?

Антон не нашелся, что ответить.

Агата привела спинку кресла в вертикальное положение, расплела свои длиннющие ноги в изящных красных туфлях на высоком каблуке и легким движением поднялась. Она обошла стол и, улыбнувшись не сводившему с нее глаз Антону, попросила налить ей воды. Жадно опустошив высокий хрустальный стакан, она поставила его обратно на толстое стекло и обвела взглядом всех присутствующих – сейчас в ее взоре читалась неприкрытая скука. Все эти люди, заглядывающие ей в рот, как если бы она была пифией и прорицательницей, пытались поймать на лету те крохи знаний, которыми она с ними делилась, не могли даже толком этим знанием воспользоваться. Что же до нее самой, она удовлетворяла лишь свою врожденную, абсолютно неутолимую тягу к чистому познанию, к тому самому высшему удовольствию, которое другие искали в самых различных областях, от славы до секса. Для нее познание существовало только ради самого познания. Она давно уже поняла, что знание не влияет на качество человечества. И не делает отдельного человека ни лучше, ни хуже, не делает его счастливее, а порой, наоборот, заставляет задаваться все более мучительными вопросами, перед которыми познание бессильно. К тому же она не раз замечала, что люди, ища выход из какой-нибудь сложной ситуации, жизненного контекста, каверз, на которые так горазда судьба, как правило, даже не понимают, «выход» они ищут или «вход».