Шасса - [45]

— Что значит «Дайкинири»? — воспользовался я паузой.

— Дайкинири — не-женщина, воин в женском теле, — она задумалась, — Дайкинири… обладает большими правами, чем обычная нири, то есть…

— Женщина, — перебил ее я.

— Девушка, — улыбнулась она, — После того, как произошел мой первый всплеск, а точнее, во время него, город нашего клана перестал существовать. Уцелевшие — их, кстати, было довольно много, я потом узнала, — сейчас находятся в столице всех серпентеров.

— Серпентер — змея, — перевел я и задумался. Она терпеливо ждала, пока я вновь не обращу на нее свое внимание:

— После этого я некоторое время бродила с наемниками, а потом перешла в клан Линь. Там я завершила свое начальное обучение. Заимела братишку, провернула парочку махинаций — и вот, я перед вами! Нервное и злобное существо с черным юмором, — она снова улыбнулась.

— Не сказал бы, что нервное и злобное, — возразил ей я, — да вот с юмором у тебя все в порядке, по-моему. Хотя закидоны бывают у всех, и у меня в том числе…

— Интересное слово, — задумчиво протянула она. Я спросил:

— Как мне тебя называть?

— В смысле? — не поняла она.

— Не змеелюдкой же, — пожал плечами я.

— Ну… меня вполне устраивает, если мой народ ты будешь называть шассами — как называем мы сами себя, — или серпентерами, как ты перевел, змеями. Это мне нравится гораздо больше, чем «чешуйчатые», — она усмехнулась, — Но меня можно называть и по имени и даже, — тут она сделала торжественную мину и перешла на драматический тон:

— И даже, если захочешь, можешь сократить его! — она не выдержала и уткнулась лицом в локоть чтобы заглушить душивший ее смех. Ее лопатки мелко затряслись, впрочем, через минуту она успокоилась. Я тоже растянул губы в улыбке.

— А знаешь, ты первый, кто спросил меня, как можно меня называть. Первый, кто с уважением относится к этому вопросу, — помолчав, добавила она.

— Это же я! — слегка поклонился я. Выглядело это комично, и Сай опять уткнулась в локоть, сотрясаясь всем телом. Я радовался, как ребенок — она смеется!

— Ты здорово пела, — заметил я, когда она успокоилась.

— Это разве песни? — протянула она, — Это заклинания… Вот настоящие песни — это…

— Спой, — это прозвучало слишком резко, но она не обратила на это внимания, задумчиво уставившись сквозь меня. Наконец она кивнула своим мыслям и тихонько запела:

В час туманный, предрассветный,

Спящий город мы покинем…

Ее голос изменился. Теперь он звучал то страстно, то нежно, то взмывал ввысь, то падал в бездну. Она играла со звуками и словами, выстраивая свой мотив. Я прислушался к словам:

Ты узнаешь, что возможно

Здесь не думать о разлуке,

И не вздрагивать тревожно,

И не маяться от скуки…

Песня была страстная, голос Саишшы выразительным, все это привело к тому, что мы прижались друг к другу почти вплотную. Я осторожно приобнял ее за плечи, а она не оттолкнула мою руку.

Очарованный скиталец,

Только ты сумеешь вспомнить,

Этот прошлый жизни танец,

Что дано тебе исполнить.

Ты ведь видишь, мы с тобою,

Не отбрасываем тени —

Это царство Привидений!

Я выдохнул сквозь зубы — как же хотелось дотронуться до нее, ощутить запах ее волос, уткнуться головой в макушку или… я представил, как покрываю ее тело поцелуями, как она выгибается от удовольствия в моих руках…

Я порывисто вздохнул и осторожно отпустил Саишшу, опасаясь, как бы она не заметила моего состояния. Это не любовь, это что-то другое, это… желание. «Нет!» — я сжал зубы. Саишша достойна любви. А свои инстинкты нужно уметь усмирять и подавлять низменные желания.

Саишша не заметила или сделала вид, что не заметила, что я убрал руку с ее плеч. Допев, она секунды две молчала, а потом спросила у меня:

— Как тебе песня? Настоящая песня.

— Восхитительно, — честно признался я.

— Я рада, что тебе понравилось, — улыбка на мгновение озарила ее лицо.

* * *

Этот день нам пришлось провести на кладбище, так как уходить с него Саишша отказалась наотрез. Найт некоторое время спорил с нею, но затем посмотрел на нее — она едва на… хвосте держалась, сплюнул и решил остаться здесь, пообещав ей, что когда мы таки сдвинемся с места, он ее жалеть не будет. Сай промолчала, но на ее лице ясно читалось: «Кто еще кого жалеть будет!» Я только усмехнулся.

И сейчас Люц, Норд и Найт развлекались разговором, я же развлекался тем, что наблюдал за медитирующей шассой.

Она сидела в пентаграмме в какой-то замысловатой и странной позе с закрытыми глазами. Теперь она полностью напоминала статую, не двигающуюся, не дышащую, не проявляющую свою скрытую жизнь даже биением пульса. Интересно, а он прощупывается?..

Взглянув на нее магическим зрением, я увидел прямо противоположную картину: ее аура светилась энергией, процессы восстановления были ускорены в два-три раза, энергопотоки дрожали от перенапряжения, прогоняя через себя огромные массы маны. Прищурившись, я разглядел, что все потоки продублированы три раза. Нет, я это заметил еще в первый раз наблюдений за нею, но не придал этому значения, удивившись лишь мимоходом — куда такое бесполезное нагромождение магических структур? Зато теперь я понял, почему она тратила время и титанически напрягала волю, чтобы вырастить себе дополнительные «русла для энергии», как называл их маг-учитель у инквизиторов.