Шаш - [23]

Из тех, например, которые не могли дождаться завершения долгого воскресного вечера. И они не отказались бы переместиться вдруг в эту комнату, чтобы тоже побыть вблизи. Не наедине с одной из них, нет. Это было бы ненужным беспокойством, а в дружном их кружке.

Кружок заинтересованных шаш. Испытавший его простое очарование захочет испытать его ещё раз. Ненавязчивую заботу, сдержанные взгляды и молчаливое обещание. Ни у кого это не получается лучше, чем у молодых обитательниц города Шаш, не стоит об этом даже спорить. Подумают, что вам ещё не довелось. Подумают, что вам уже никогда не понять.

Примерка закончилась, бусы благополучно вернулись на шею хозяйки.

– А ты с кем была в кино?

– Давайте лучше про бусы.

От окна всё сильнее веяло холодом наступающей ночи. Никому не хотелось больше ничего из того, что оставалось на столе. Наконец все вдруг согласились, что пора домой. Зара проводила их до двери.

Холодная картошка вкуснее холодного жирного мяса. Последний кусочек, Зара положила крышку на место и отошла с чувством, что нужно было остановиться раньше. Домашние приготавливались ко сну. Она вернулась в свою комнату и присела на кровать. На ночном столике давно уже не было книги, взгляд скользнул по корешкам на полках. И не остановился ни на одном. Что бы сделать? В голове вертелось несколько строк. Она взяла с полки широкую книгу, положила на неё лист чистой бумаги, выбрала острый карандаш и устроилась поудобней на кровати.

Потерянному времени я ощущаю цену

Сильнее с каждым часом, с каждым днём.

Дом совсем утих, слышалось тиканье больших часов в гостиной. В самом конце третьей строки появилось одинокое зачёркнутое слово «смену». Было ещё не совсем поздно для звонка. Они встретились случайно несколько дней назад в автобусе и проболтали всю дорогу как ни в чём не бывало. Домашние сказали, что кто-то звонил сегодня утром. Заторопившаяся вдруг стрелка часов и волны неспокойного томления, проходящие от увлажнённых губ к заострённым соскам и неспокойным ногам, ослабляли сопротивление разума.

– Алло?

– Привет, – она уже жалела, что поддалась слабости. – Что делаешь?

– Да ничего, спать уже пора.

Беспокойство и тоскливость ночи сильнее стеснили грудь. Пауза стремительно приближалась к черте, за которой любые её слова покажутся неуместными. Наконец пришла помощь с другого конца провода.

– Я что-то так и не собрался поехать кататься, потерял день.

– На лыжах?

– Да. Если бы не сыграл утром в футбол с Витом, совсем была бы тоска.

– Говорят, у него появилась новая подружка.

– Да, вроде.

– Красивая?

– Симпатичная.

– Мы собрались сегодня у меня с девчонками и обсуждали их. Ты думаешь, у него это серьёзно?

– Не знаю. Я их видел вместе всего несколько раз.

– А вы не разговариваете об этом?

– Ещё нет.

Телефонные трубки постепенно приняли температуру державших их рук. Тонких, зябких – с одной стороны и тёплых, мускулистых – с другой. Обладатели рук продолжали обмениваться короткими фразами, молчаливо объясняя задержку, с которой слова достигают их ушей, большим расстоянием между ними. А не тем, что лишь небольшая часть мыслей, обитающих в их головах, приобретает форму слов. Слова отрывались от губ, опускались по холодным проводам вниз, надолго исчезали в лабиринтах подземелья города и поднимались снова по проводам вдоль голых веток деревьев на высоту этажей. Слова едва проникали сквозь защиту осторожной беседы и растворялись далеко от деликатных глубин их душ.

– Сколько времени?

– Сейчас посмотрю. Ой, уже почти час, совсем заболталась.

– Рано вставать?

– Да нет, мне завтра к полудню.

– Мне тоже. Заходи ко мне с утра по дороге.

– Во сколько? Может, зайду.

В полной темноте она лежала, надеясь, что усталость ночи наконец одолеет её беспокойство. Давно утихли звуки телефонного разговора, не утолившего томление противоречивых чувств. Короткие вспышки гнева приглушались сожалениями о звонке. Чувства и стремились, и не смели наружу. Сердце не желало их усмирять, только мечтало избавиться от сопровождающих их неуверенности и сомнений.

Он потянулся положить трубку в темноту и застыл с вытянутой рукой. Тихо. Значит, на месте. Он растянулся удобней в кровати. Придет? Наверно. По усталому телу прошла приятная дрожь. Опять не уснуть быстро. Может, удастся помечтать о принцессе? Неожиданный звонок. После такой неприязни. Пришло приятное ощущение освобождения от чувства вины. Спасибо, Зара. Сейчас бы её сюда. Положить на живот.

* * *

На оживлённых перекрёстках с грязью и мусором там, где давно растаяли кучи лежалого снега, в унылых парках, где под ветром стучат друг о друга голые ветки деревьев, на безлюдных базарах с рядами пустых неопрятных прилавков, в жилых районах с пыльными, плотно закрытыми окнами, в каждом уголке города Шаш уже давно скучали о весне. Зима покинула эти места несколько недель назад, подсохла глинистая земля, потеплел воздух. Никто не ждал возвращения холода и, уж конечно, снега, но, как, казалось, ещё было далеко до того времени, которое в Шаше привыкли называть весной. Не верилось, что высокие ветры уже несут в долину тёплые массы воздуха, что показывающееся с каждым днём всё раньше Солнце набирает силу. Что пробуждается всё живое в долине. Горожане, как правило, узнают об этом самыми последними. Одним утром глаза вдруг ослепит яркость неказистого, незаметного до сих пор дерева. Всепоглощающая белизна его цветения преобразит окружение и превратит возгордившееся дерево на несколько дней в центр притяжения. Остановит на нём в удивлении взгляд юный шаш, в первый раз обнаруживший такую красоту, подольше задержится взгляд осведомлённого о её быстротечности зрелого шаша, отгонит мысль о том, доведётся ли ему ещё раз испытать её, пожилой. За первым деревом стремительно последуют другие деревья и кусты, воздух вдруг наполнится птичьими голосами, засияет ярко Солнце, и запахнет вокруг весной.