Шарлотта Джейн Остин - [68]

Признавшись своей хозяйке в подобной сумятице мыслей, вызванной нахлынувшими впечатлениями, она вдруг поняла, что миссис Тернер ничуть не удивлена; напротив, ее реакция оказалась совершенно противоположной. Из вежливости она повела себя очень сдержанно и не выразила изумления.

— Моя дорогая девочка, — сказала она, улыбаясь, — успокойтесь и наслаждайтесь, потому что именно в этом и заключалась цель, с которой я привезла вас в Лондон. Вы должны знать, что я совершенно одобряю ваши усилия, все, что вы почерпнули из книг. Но, подумайте сами, что может лучше рассказать об этом городе, нежели он сам? Все ваши представления о большом мире носят чисто умозрительный характер, разве нет? И они ведь достаточно ограниченны. Наши горизонты нуждаются в расширении, наши чувства — в стимуляции, если мы надеемся познать мир таким, каков он есть, во всей его красоте и сложности. Я говорю сейчас не только о Лондоне, который вы увидели в часы его дневной суматохи и напряженного движения, я имею в виду нечто большее. Я хотела бы, чтобы вы обратили внимание и на его поразительные, чудесные черты — его достопримечательности, изысканность и утонченность, его колоссальные достижения. Дорогая девочка, в конце концов, разве не наш мудрый доктор Джонсон так кстати заметил, что все мы живем лишь видимостью жизни — по крайней мере, ее неразумной разновидностью, пока не окажемся в Лондоне? И потом стоит вспомнить также о ликовании поэта Уордсворта, наблюдавшего город с Вестминстерского моста, когда он воскликнул, что «жизнь не могла явить ничего более прекрасного!»

Шарлотта Хейвуд внимала своему ментору с благоговейным трепетом. Внимание и любезность миссис Тернер тронули ее, и она ответила ей со всей теплотой.

Времени терять было нельзя. На следующий же день миссис Тернер начала городское образование своей протеже. Она намеревалась показать ей лондонские достопримечательности, и в первую очередь сцену сооружения последнего чуда света, Риджент-стрит.

Собственные же намерения мисс Хейвуд, после того как она осмотрелась в гостиной миссис Тернер и увидела огромную коллекцию книг в библиотеке, заключались в том, чтобы уединиться там и приняться за чтение, настоятельно убеждая свою хозяйку, что она ни в коем случае не нуждается в особенном внимании. Чрезвычайно занятую леди, которую ожидали срочные дела, никак не должно было отвлекать присутствие Шарлотты.

Миссис Тернер твердо отклонила все эти любезности.

— Какая ерунда, девочка, — был ее ответ, — я гарантирую, что у вас будет достаточно свободного времени, когда вернетесь к уединению сельской жизни. Здесь вы должны позволить себе испытать все наслаждения, окунуться в атмосферу, которая отражает великолепие нашей эпохи. Уверяю вас, наш Лондон вполне способен затмить славу Ниневии и Тайра! Более того, я намереваюсь показать вам будущие колоннады на Джон-Нэш-Крещент — некоторые из них уже сверкают белизной — и пробудить в вас истинное восхищение подлинной красотой! Вы будете поражены этой роскошью, которую, обещаю вам, вы и представить себе не можете.

Для экскурсии по городу миссис Тернер наняла экипаж. Поскольку день был очень теплым, они могли потом прогуляться пешком, если им того захочется. Сначала они намеревались полюбоваться магазинчиками, витрины которых ломились от роскошных изделий, рассмотреть и перебрать все шелка и атласы, а также все модные и элегантные аксессуары, выставленные на всеобщее обозрение; остановиться и посмотреть на них, расположенных с величайшей симметрией. У серебряных дел мастеров они будут со священным трепетом взирать на ряды сверкающих изделий, в великом множестве ожидающих своих леди и джентльменов. В этот день во время прогулки мисс Хейвуд была ослеплена роскошью и богатством, причем до такой степени, что лишилась дара речи. На этих площадях нигде не было видно ни следа бедности, ни намека на грязь и запустение, которые так поразили ее, когда она впервые увидела Лондон.

В этот день мисс Хейвуд пребывала в трансе, ее приводили в восторг царящая вокруг суета, экипажи, бесконечная торговля, шедшая во всех этих пассажах. Она почувствовала, что у нее раскраснелись щеки, но, намереваясь сохранить хладнокровие, почти не открывала рта — короче говоря, она проявляла исключительную сдержанность во всех замечаниях, сделанных своей подруге. Она понимала, что ее вводят в мир, в котором она ощущала себя такой же невежественной, как новорожденное дитя.

Отзывчивая и внимательная, миссис Тернер обсуждала со своей подопечной, какие образцы изобразительного искусства они должны были непременно посмотреть, дабы получить удовольствие, удовлетворяющее их вкус и воображение, а не только аппетит. Она напомнила ей, что их путешествие только начинается! Им предстояло посетить галереи, оперу, вечера музыки и, естественно, посмотреть театральные постановки, которые шли на сценах Ковент-Гардена, Хеймаркета и Друри-лейн. В намерения миссис Тернер входило показать своей молодой подруге все лучшее, что только можно было себе представить.

— Просто вообразите, Шарлотта, — восторженно говорила она, — что вы стоите перед портретом Рейнольдса или слушаете возвышенные звуки музыки в исполнении великолепных музыкантов. И чтобы получить все это, достаточно протянуть руку; все это здесь, рядом, оно ждет нас.