Шарлотта Бронте делает выбор. Викторианская любовь - [3]

Шрифт
Интервал

Почему я выбрала именно брюссельский период ее жизни? Не только потому, что он менее изучен даже в многочисленных и подробнейших английских биографиях Шарлотты Бронте. Просто здесь сошлись вещи, казалось бы, противоположные, но на самом деле неразрывно связанные в жизни любой женщины (пока она еще не стала квиром, то есть тем, кто свободно выбирает себе пол, как предрекают): любовь и творчество. Любовь и свобода. Да, учитель от бога Константин Эже не бросил ради нее семью, не помог деньгами, чтобы она могла открыть свою школу, мы даже не знаем точно, была ли между ними связь, хотя и можем строить предположения на этот счет, но он дал ей гораздо больше – веру в себя и свободу творческого самовыражения. Во многом ему мы обязаны тем, что она начала писать. Если бы все мужчины были на него похожи, возможно, движение феминисток не набирало бы с годами такую силу и не принимало бы подчас столь крайние формы (а это началось вовсе не сегодня, достаточно вспомнить суфражистку и борца за избирательные права женщин Эмили Дэвисон, которая в 1913 году на скачках бросилась под лошадь короля Георга V и погибла).

Сегодня феминизм вышел за пределы борьбы за женские права и стал движением в защиту всех, кто угнетен, кто подвергся абьюзу и чьи ограниченные возможности не хочет учитывать общество. Думаю, Шарлотте бы это понравилось – она всегда была на стороне слабых. Вот только грань между расширением прав одних и попранием прав других бывает очень тонкой, почему в современном мире толерантность иногда ограничивает свободу, и даже свободу художника, свергая его с пьедестала и уравнивая во всем с другими, в том числе с обывателями. И в этом смысле феминизм сестер Бронте, не диктующий и не навязывающий свои правила, естественный, как сама жизнь, мне гораздо ближе.

Симона де Бовуар писала: “Женщиной не рождаются, женщиной становятся”. Ей вторила Сьюзен Зонтаг: “Я сделала себя сама – так мне видится моя карьера. Мне казалось немыслимым, что кто-то может не решиться делать то, что хочет, просто потому, что женщинам это делать не положено”. Не правда ли, все это имеет самое прямое отношение к судьбе Шарлотты Бронте? Убедитесь в этом – пройдитесь вместе с ней по вересковым пустошам Хауорта и каменным тротуарам рю Изабель в Брюсселе, прикоснитесь к пожелтевшим от времени страницам ее писем, порванных, а потом сшитых чьей-то ревнивой рукой (об этом тоже пойдет речь). Узнайте, как можно победить время, судьбу и пережить безответную любовь, сделав ее – да-да! – источником радости и вдохновения. И никто меня не убедит, что женщинам XXI века это не нужно или не интересно.

Глава 1

Бельгия. Зоэ находит письмо

Над Брюсселем сияло солнце. Зоэ быстрым шагом прошла через классные комнаты – везде идеальный порядок, ни пылинки, ни одной забытой книжки, – настежь открыла окна (февраль в этом году выдался на удивление теплым) и направилась в гостиную. Все, выходной, сегодня уроков не будет и можно отдохнуть. Но тут ее зоркий и всегда напряженный взгляд остановился на маленьком столике с мраморным верхом, на который прислуга обычно выкладывала свежую почту. Что-то заставило ее взять в руки конверт, внешне ничем не отличающийся от других, разве что адресован он был не ей, а месье Константину Эже. В этом не было ничего необычного, на адрес пансиона ему писали и бывшие ученики, и старые друзья, жившие теперь в разных городах Европы. Но на штемпеле стояло два слова: “Бредфорд – Йоркшир”, и даже ее познаний в географии хватило, чтобы понять: письмо пришло из Англии. Зоэ посмотрела по сторонам – в гостиной она была одна – и решительно вскрыла письмо. Конечно, это ее почерк – бисерный и каллиграфический. И конечно, это жалкий любовный лепет, который эта сумасшедшая англичанка пытается спрятать под ничего не значащими сообщениями о своей провинциальной жизни и витиеватыми французскими оборотами, – спасибо еще, что пишет по-французски, иначе бы Зоэ просто ничего не поняла. Она внимательно читала, и письмо дрожало в ее руках. Что за выспренный бред, что за странная пуктуация с множеством тире, которые делают текст таким манерным? Разве этому учат на уроках литературы в ее пансионе? Да, это было любовное признание, адресованное ее мужу и отцу ее пятерых детей. Чего-то подобного она и ожидала, когда полтора месяца назад сама везла эту гордячку-англичанку, эту невзрачную серую мышку в Остенд, чтобы посадить ее там на пакетбот и навсегда отправить восвояси. Обе понимали, что пути назад нет, но вместо облегчения Зоэ чувствовала тогда страшную тревогу, и у нее сжималось сердце от какого-то горького предчувствия. Она разорвала письмо и бросила в деревянную корзину для мусора. Солнечный февральский день 1844 года, который обещал стать днем отдыха и семейных радостей, для мадам Зоэ Эже, владелицы и директрисы пансиона для девочек, был безнадежно испорчен.

После обеда, когда увели детей, она поднялась на второй этаж в молельную комнату и опустилась на колени перед статуей Девы Марии. Зоэ молилась скороговоркой, почти машинально, благо все слова знала наизусть с раннего детства, – ее воспитывала строгая тетя, Анн-Мари Легран, сестра матери. Она была монахиней католического ордена, и когда во время революции орден уничтожили, не стала предаваться отчаянию, а основала школу для девочек, где, помимо всего, им прививали правильные религиозные навыки – всю жизнь тетя оставалась ревностной католичкой. Зоэ унаследовала от нее не только школу, но и преданность Богу. Две из четырех племянниц Анн-Мари – Зоэ была самой старшей из всех – полностью посвятили свою жизнь католической церкви. Сестрыангличанки, любимые ученицы Константина, были протестантками, но в пансионе мадам Эже им разрешалось произносить свои еретические молитвы где и когда угодно. Сколько выдержки и терпения она тогда проявила! Многие в школе догадывались, что старшая, Шарлотта, безнадежно влюблена в своего учителя. За восемь лет брака Зоэ уже привыкла, что глупые прыщавые девицы нередко оказывались в плену его темперамента, его ораторского искусства и той страсти, которую он питал к преподаванию как таковому. Сколько раз она благодарила Бога за то, что он послал ей не только мужа, но и талантливого учителя с безупречной репутацией, благодаря которому ее заведение процветало. Но нет, с этой англичанкой было что-то другое. Однажды она сама видела, как Шарлотта вошла в комнату, где до этого Константин курил трубку, и долго стояла одна, вдыхая запах его табака. Она помнила, какое у нее тогда было лицо и как жадно она раздувала ноздри. Кто мог ждать от дурнушки подобной чувственности? Саму Зоэ запах его табака всегда только раздражал, и ей и в голову не пришло бы им наслаждаться. Тогда она испытала что-то похожее на боль, как если бы стала свидетелем измены. Глупость, конечно, какие измены в пансионе благородных девиц? Нет, хорошенько поразмыслив, она поняла: больно было оттого, что она… позавидовала Шарлотте. Та неожиданно разбудила воспоминания, которые Зоэ все эти годы старательно стирала из своей памяти.


Еще от автора Нина Дмитриевна Агишева
Барбара. Скажи, когда ты вернешься?

Барбара – кто она? Что сегодня о ней знают в России? Дама в черном, поэт, композитор и певица – во Франции ее боготворят по сей день. Это песня Барбары звучала на траурной церемонии после парижских терактов в ноябре 2015-го: в моменты испытаний люди обращаются к тому, что является их душевным кодом. Это за ней с концерта на концерт колесило по Европе целое поколение французских интеллектуалов. Ее фотографию всегда носил с собой Морис Бежар. Услышав первый раз ее альбом, Михаил Барышников начал учить французский.


Рекомендуем почитать
Песня сердца

Ненависть и ужас испытала очаровательная южанка Уинтер Степлтон, узнав, что мачеха попросту собирается продать ее в жены богатому финансисту. Выход был только один – отчаянный побег далеко на Запад, с бродячими музыкантами. Но здесь беглянку уже поджидает судьба – в лице бывшего техасского рейнджера Бреда Коула. Вознаграждение за поимку Уинтер и возвращение ее в «лоно семьи» спасет разоренное ранчо Коула, но может ли думать о деньгах мужчина, встретивший внезапно женщину своей мечты?..


Любовь на плахе (Невеста)

Джоли Маккиббен всегда полагала, что замужество без любви равносильно смерти. Но, когда ей самой пришлось выбирать между жизнью с нелюбимым и вечностью, девушка выбрала жизнь.


Поцелуй меня, Катриона

Юная итальянка Катриона Сильвано всю жизнь мечтала о том, как будет выступать перед самой изысканной европейской публикой. И она не променяла бы свою мечту ни на что, если бы в ее жизнь не ворвался словно вихрь Питер Карлэйл, обаятельный англичанин, аристократ до мозга костей. Талантливая певица встает перед выбором: что предпочесть – страсть или исполнение мечты…


Сердце в подарок

Спасая от виселицы бандита Джейка Бэннера, Кэтрин Логан всего лишь хотела подарить ему еще один шанс, а подарила… свое сердце.


Боваллет, или Влюбленный корсар

Сэр Николаc Боваллет — потомок знатного рода и знаменитый пират. Однажды, в жестоком бою, он захватывает испанский галеон, и среди пассажиров корабля оказывается прекрасная сеньора. Бовалле и Доминика испытывают друг к другу одновременно вражду и непреодолимую страсть. Но любовь побеждает...


Аметистовая корона

Она — Констанция Морлакс, самая богатая наследница Англии. Блестящая красавица с лучистыми глазами, она оказывается втянутой в жестокую «игру» короля Генриха I за власть. Ей приходится вернуться в Уэльс, где она становится жертвой преступника, сбежавшего из заключения, вломившегося в ее спальню и покорившего ее своими любовными прикосновениями.Он — загорелый белокурый Адонис, чье опасное прошлое заставляет его скитаться по стране. Он избегает сетей врага — только чтобы найти женщину, чьи поцелуи жгут его душу.


Жизнь советской девушки

Новой книге Татьяны Москвиной, наверное, могло бы подойти название романа Джеймса Джойса «Портрет художника в юности». Но Москвина – писатель своевольный и гордый, чуждый постмодернистским играм и сомнительным заимствованиям. «Жизнь советской девушки» – прежде всего ее автопортрет на неброском ленинградском фоне 60–80-х годов прошлого века, выписанный с той беспощадной тщательностью, которая выдает автора как последовательного приверженца русской реалистической школы, тонкого психолога и дотошного исследователя уходящей советской натуры.


Моя небесная красавица. Роми Шнайдер глазами дочери

Сара Бьязини (р. 1977) – актриса, дочь кинозвезды Роми Шнайдер. Она пишет книгу для новорожденной дочери Анны: о радостях, о печалях, о тревогах и прежде всего о своей матери, которой лишилась, будучи совсем маленькой девочкой. “Книга Сары Бьязини – образец «новой чувствительности» в современной литературе. Открытые эмоции отныне не в почете. Все резкости намеренно приглушены. Никаких жестких противопоставлений. Все построено на полутонах. Ключевые слова – «деликатность», «сдержанность». И в этом тоже слышится тайная полемика со страстями, которыми были переполнены фильмы и жизнь ее матери.