Шантарам - [348]
— Еще хуже любить человека, которого не можешь получить, — отозвалась она, и я поцеловал ее.
Я спустился на лифте в вестибюль. Кроме меня, в кабине никого не было, не считая множества моих отражений в зеркалах позади и по бокам. Все они были очень серьезны и молчаливы и избегали смотреть мне в глаза. Выйдя на улицу через стеклянные двери, я спустился по мраморным ступеням, пересек широкую площадку перед Воротами Индии и остановился на набережной в тени прославленной арки, наблюдая за туристами, возвращавшимися на судах с морской прогулки и фотографировавшими друг друга на фоне набережной. «Интересно, — подумал я, — сколько из них счастливы, беззаботны и… просто свободны? Сколько из них испытывают печаль? Сколько…»
И тут на меня нахлынула, окутав беспросветным мраком, скорбь, которой я так долго сопротивлялся. Я вдруг осознал, что уже давно стою, сжав зубы, и даже не могу разомкнуть их. На глаза мне попался уличный мальчишка, которого звали Мукул, — я хорошо его знал. Он беседовал с каким-то иностранцем лет двадцати. Стрельнув глазами по сторонам, он быстро передал туристу маленький белый пакет. Молодой человек был высок ростом, атлетически сложен и красив. Я очень хорошо изучил туристов и почти не сомневался, что это немецкий студент, к тому же наверняка лишь недавно приехавший в Бомбей. У него были деньги и сколько угодно возможностей потратить их. Он направился пружинящей походкой здорового человека к своим друзьями, унося в кармане отраву. Если она не убьет его в каком-нибудь отеле сразу же, то вползет в его жизнь, как вползла когда-то в мою, отравляя каждую секунду существования.
Мне было наплевать — на него, на себя, на весь мир. В тот момент я хотел только одного — этот белый порошок. Моя кожа вспомнила шелковую вспышку экстаза, лихорадку, обволакивающую тебя, как лишайник, и страх. Я так остро ощутил вкус и запах героина, что меня чуть не вырвало. Желание провалиться в забытье, не ведающее ни боли, ни вины, ни сожаления, клубилось во мне, вызывая дрожь во всем теле, от позвоночника до набухших вен на руках. Я жаждал золотого мгновения в длинной свинцовой героиновой ночи.
Поймав мой взгляд, Мукул улыбнулся по привычке, затем улыбка стала неуверенной. И тут он понял. У него был наметанный глаз. Он жил на улице и умел читать желания человека по его взгляду. Он опять улыбнулся, но уже по-другому. В этой улыбке было искушение: «У меня это есть… Прямо здесь… Хороший товар… Бери, не стесняйся» и примесь торжествующего злорадства: «Ты ничем не лучше меня… Ты слабак… Рано или поздно ты будешь умолять меня об этом…»
День отмирал. Сверкающие бриллианты, рассыпанные по глади залива, побледнели, охваченные кроваво-красной слабостью. Я смотрел на Мукула, и пот застилал мне глаза. Челюсти сводило судорогой, губы тряслись от усилия отвергнуть предложение, не кивнуть, ничего не сказать. Внезапно послышался голос из прошлого: «Только один кивок, и все твои мучения кончатся…». Горестные слезы закипали во мне, такие же настойчивые, как волны прибоя, бившиеся о камень набережной. Но я не мог выплакать их, эти слезы, я тонул в печали, которая была больше, чем сердце, пытавшееся сдержать ее. Я ухватился руками за каменный хребет парапета, словно хотел вцепиться в сам город и спастись, приникнув к нему.
А Мукул… Мукул улыбался, обещая покой. Способов найти этот покой было много — можно было вдохнуть его, выкурив сигарету или рассыпав порошок на листе фольги, вытянуть из чиллума, впрыснуть в вену или просто съесть, проглотить, чувствуя, как наползающее онемение заглушает все всплески боли на нашей планете. И Мукул, читая мою агонию по глазам, как по замусоленным страницам грязной книги, стал придвигаться ко мне вдоль влажного парапета. Он знал, что делает. Он знал все.
Чья-то рука легла мне на плечо. Мукул вздрогнул, как будто его ударили, и попятился от меня; его мертвые глаза сократились в ничто, растворившись в золотом великолепии заходящего солнца. Я повернул голову и увидел перед собой лицо призрака. Это был призрак Абдуллы, моего Абдуллы, моего мертвого друга, попавшего в засаду и убитого копами столько мучительных месяцев назад. Волосы, длинные при жизни, были коротко подстрижены и распушены, как у кинозвезды. Вместо черной одежды он носил белую рубашку и серые брюки модного покроя. Эта одежда выглядела на нем странно — впрочем, что взять с призрака. Но это был Абдулла Тахери, его призрак, красивый, как Омар Шариф в день своего тридцатилетия, смертельный, как подкрадывающаяся черная пантера, с глазами цвета песка на ладони за полчаса до захода солнца. Абдулла.
— Как приятно видеть тебя, братишка. Зайдем куда-нибудь, выпьем чая?
Всего-навсего.
— Да нет… Пожалуй, не стоит.
— Почему? — нахмурился он.
— Ну, хотя бы… — пробормотал я, закрывая рукой глаза от заходящего солнца, — хотя бы потому, что я не привык пить чай с призраками.
— Я не призрак, братишка.
— Ха!..
— Да нет же. Салман разве не сказал тебе?
— Салман?
— Да. Он хотел, чтобы мы встретились в ресторане, и это был бы сюрприз для тебя.
— Да… Салман говорил что-то… насчет сюрприза.
Впервые на русском – долгожданное продолжение одного из самых поразительных романов начала XXI века.«Шантарам» – это была преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть, разошедшаяся по миру тиражом четыре миллиона экземпляров (из них полмиллиона – в России) и заслужившая восторженные сравнения с произведениями лучших писателей нового времени, от Мелвилла до Хемингуэя. Маститый Джонатан Кэрролл писал: «Человек, которого „Шантарам“ не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв… „Шантарам“ – „Тысяча и одна ночь“ нашего века.
Впервые на русском – новейшая книга автора таких международных бестселлеров, как «Шантарам» и «Тень горы», двухтомной исповеди человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть. «Это поразительный читательский опыт – по крайней мере, я был поражен до глубины души», – писал Джонни Депп. «Духовный путь» – это поэтапное описание процесса поиска Духовной Реальности, постижения Совершенства, Любви и Веры. Итак, слово – автору: «В каждом человеке заключена духовность. Каждый идет по своему духовному Пути.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.