Шамиль: от Гимр до Медины - [8]

Из Темир–Хан–Шуры в Гимры был командирован сын шамхала — Абу–Муслим. Он и его нукеры остановились перед аулом, у кладбища. Послали за Шамилем, но тот отказался от свидания. Земляки обвинили его в трусости. Шамилю пришлось пойти.

— Зачем вы меня звали? — спросил он у Абу–Муслима.

— Отец мой желает, — отвечал сын шамхала, — чтобы ты приехал к нему и наставил бы его на путь истины.

— Я согласен, — заявил имам, — я прошу его послать одну из своих жен наибу Кебет–Мухамеду, пока я буду занят приведением в исполнение его желания.

— Это невозможно, — не согласился хан.

— В таком случае, — резко бросил Шамиль уходя, — и желание твоего отца невозможно исполнить.

На окраине аула его встретили гимринцы. Их удивило, что у имама не было оружия.

— Если шамхальцы позволили бы в отношении меня неприязненные действия, — сказал Шамиль, — я бы выхватил у первого попавшегося из них кинжал и умер бы с ними.

Но и после этого случая состоятельные гимринцы не изменили своего отношения к имаму, а наоборот, число сторонников имама увеличилось. Вскоре Шамиль вместе с семьей и 18 мюридами ушел в Ашильту. Кроме звания имама, у Шамиля пока ничего не было.

И в Ашильте на первых порах дела его складывались неудачно. Унцу–кульцы три раза нападали на аул и требсгвали, чтобы оттуда выдворили гимринца. В третий раз имам с десятью мюридами вышел им навстречу. Унцукульцам пришлось уступить. Но в отместку они сожгли хутор, порубили фруктовые деревья, принадлежавшие Ашильте. Среди населения Ашильты поднялся ропот. Во всем винили Шамиля. Тогда имам вызвал одного из недовольных, при всем народе отчитал его и сказал: «Ашильта — Стамбул Дагестана, а я падишах его!»

Возможно, и сам Шамиль не был доволен своими действиями, кто знает?

Постепенно он собирает верных людей. На первых порах их оказалось не очень‑то много — 30 ашильтинцев и 40 чеченцев. С них, первых приверженцев, начинается рождение его армии. Действия этих 70 смельчаков удивляют нас. Шамиль подчиняет ближайшие к Ашильте аулы — Чирката, Инхо, Орота, Харахи. На площади каждого аула он выступает с горячей речью, рисует ближние и дальние перспективы, агитирует, говоря горцам приблизительно следующее: Родина в опасности. Надо временно оставить мирские занятия, жен, детей, вооружиться, идти на войну против иноземцев, пока они не пришли в аулы, не разорили сакли и не сделали из горянок жен для себя. Побив их, мы очистим Родину. Но я спрашиваю вас, обращается он к аульчанам, может ли быть свободной Родина, если люди, населяющие ее, сами не свободны. Что толку от так называемой свободы, если у вас нет земли вдоволь, нет скота, нет садов, воды. Поэтому, изгоняя царские войска, мы не должны забывать и о других своих ханах и беках.. Доколь вы можете терпеть! Или на ваших головах вместо папах — чохто и платки, вместо усов — гладкая кожа, вместо кинжала на поясе — серебряный камарг, вместо сердца в груди — тлеющий кизяк? Мужчины, рассердитесь на меня, ругающего вас на чем свет стоит, но и себя не пощадите, если после моих слов не закипит гневно кровь в ваших жилах! Я, Шамиль, зову вас, могущие носить оружие, поднимайтесь на газават!

Речи имама производили определенное действие. Каждый аул пополнял его отряд новыми бойцами, из которых большинство составляла молодежь.

Шамиль подчиняет Унцукуль и ставит там наибом прославленного Сурхая. К имаму примкнули Татав–Гаджи из Чечни, Кибит–Магома из Телетля и значительная часть племен в Нагорном Дагестане.

Царское командование к этому времени от пассивных переговоров пе-, решло к решительным действиям. Такие ключевые позиции, как Хунзах, Тлох, Гидатлинское ущелье были заняты войсками генерала Фезе. Маневрам царских войск активно помогали шамхал Тарковский, Ахмед–хан Мехтулинский и Магомед–Мирза Казикумухский. Шамиль в состоянии был ответить им только партизанской войной. Но территория, подчиненная ему, была настолько мала, что он мог быстро оказаться в кольце и быть разбитым.

Имам счел за лучшее закрепиться в ауле Телетль, у подошвы Седло–горы.

Начались вооруженные столкновения. Героически оборонялись мюриды, но сил у противника было много, и им пришлось запросить мира. Шамиль отдал Фезе своего племянника заложником, сам ушел в Чиркату, а генерал вернулся в Темир–Хан–Шуру. Горцы события в Телетле поняли по–своему: поспешный уход Фезе они приняли за поражение. Со временем и генерал понял, что зря он выпустил из своих рук Шамиля.

Имам обратился к горцам с воззванием, где, между прочим, есть и такие строки: «Мусульмане!… Я с горстью храбрых уничтожил царские войска… неведомая сила заставила их в слепоте бежать с гор на спасение домов своих и имущества, награбленного у вас».

Исследователь Пружановский отмечает, что экспедиция Фезе «уверила наших противников, что Шамиль в состоянии бороться с огромными силами… царизма и разрушить все успехи наши»**.

Действия царских войск активизировались. Солдаты появились в Ахальчи, Гоцатле, Гергебиле, Балаханах, Унцукуле и даже на родине имама — в Гимрах.

Чирката стал центром, куда устремились все те, кто решил бороться под знаменами ислама. Шамиль часто перемещался из одного селения в другое и, наконец, облюбовал гору Ахульго. Пока ее укрепляли, успел совершить рейд по Андийскому Койсу, вышел на Сулак, «оседлал» аул Зубутли. Навстречу ему выступил генерал Граббе. Силы были неравные, и Шамиль отступил.