Шаман - [43]

Утром следующего дня во время обхода Станислас дал понять профессору, что хотел бы поговорить с ним, и получил разрешение зайти через час. Этого времени хватило на завтрак, приведение себя в порядок и быстрое повторное изучение странных духов за стеной. Через час молодой человек заходил в знакомый кабинет.

- Что вы хотели мне сказать? - поинтересовался Александр Антонович, когда посетитель устроился на странном стуле, стоящем посередине комнаты.

Пенске замялся, посмотрел на пол, потом поднял взгляд на собеседника и произнес:

- Они здесь. Их очень много. Неправильные люди здесь.

- Это те, которые на вас бросаются? - уточнил профессор.

- Да.

- И где же они?

- Треть, а то и половина больных, лежащих в отделении, состоит из них.

- А ваш сосед по палате?

- Он - нормальный.

Александр Антонович понимал, что оказался в странной ситуации. С одной стороны, его пациент говорил явно нелепые вещи. Причем, характерные в своей нелепости. Но с другой стороны, был непонятный фокус с исчезающей буквой. Фокус его настолько заинтересовал, что профессор позвонил вчера одному из своих старинных знакомых - артисту цирка. Тот, заслуженный человек, выслушав описание фокуса, заявил, что ему не известен принцип, на котором подобный трюк основан, но очень хочет его узнать. Профессор ничем не мог помочь в этом, поэтому разговор завершился.

- Они вас видели? - спросил Александр Антонович, - Хотя бы один из них?

- Нет, - покачал головой Станислас, - Просто не заметили, пока я шел по коридору.

- Но вы хотите сказать, что если они увидят вас, то впадут в психически неуравновешенное состояние?

- Да. Предполагаю, что так будет.

- Можете указать на кого-нибудь из больных?

Пенске сделал неопределенный жест рукой:

- Конечно. Если мы пойдем вместе, и я на них покажу. Хотя... палата, которая третья от входа... слева... состоит целиком из них.

- Любопытственно, - сказал профессор, - Что-нибудь еще хотите сказать?

Александр Антонович понимал, что проверить слова пациента проще простого, но пока что не собирался этого делать. Для немедленных действий не было убедительных причин. Проверить - значит, поверить. Хотя бы чуть-чуть. Профессор верить не хотел.

- Я уже знаю, что они из себя представляют, - ответил Станислас.

- Что же? - Александр Антонович никогда и никому не отказывал в желании высказаться. Потакание подобному желанию являлось частью его профессии.

- Похоже, что в них находятся духи других людей. Уже умерших.

- Вот как? И вы полагаете, что это как-то влияет на их психическое здоровье?

- Полагаю, - решительно высказался Станислас, - Но не всегда. Возможно, зависит еще от чего-то. От самой личности человека, например.

- Личность - понятие настолько комплексное, что переходит в категорию абстрактных, - улыбнулся профессор психиатрии, - Получается, что вы считаете, что если этот дух убрать, то больной сможет выздороветь?

- Не знаю. Я мог бы попробовать, но для этого мне нужно находиться как можно ближе к такому человеку.

- Пробовать пока не будем, - еще шире улыбнулся профессор, - Но если вам еще что-то придет в голову, то вы сообщите об этом мне, пожалуйста. Особенно, если вам захочется что-то предпринять.

- Хорошо, - Станислас был недоволен ходом разговора. Нет, Александр Антонович не проявил ни малейшего недоверия, но и без этого стало ясно, что профессор не воспринимает слова Пенске всерьез. Он не видит в них ни бреда, ни правды. Это слегка удручало.

Молодой человек поднялся и направился к дверям. Других фокусов, которые могли бы послужить для переубеждения собеседника, у него не было в запасе. Но Станислас не особенно огорчался. Рассуждая теоретически, 'неправильные' люди, находящиеся в больнице, должны его увидеть рано или поздно. Что за этим последует - Станисласу было прекрасно известно. Как и о том, что затем у Александра Антоновича не будет иного выхода, кроме как прислушаться к словам пациента. Но ни Пенске ни профессор не знали, что это случится скорее рано, чем поздно. Потому что Альберт Инешульт готовился к выписке.

Альберт Инешульт, мужчина тридцати шести лет, скромный дизайнер, работающий на крупную рекламную компанию, заболел внезапно. Его заболевание было напрямую связано с трудовой деятельностью. До того дня Альберт был доволен своими творческими успехами и положением в компании. Он очень любил рисовать. С самого детства изображал самые разнообразные картинки как по просьбе друзей, так и по собственному вдохновению, а больше от него на рабочем месте ничего не требовалось. Его ценили, но не за качество исполнения, а за скорость. Это было особенно важно, когда очередной проект выбивался из графика. Проблемы у Альберта начались с того, что ему стало казаться, что размер его заработной платы катастрофически и неприлично мал. Раньше подобные мысли никогда не приходили в голову. Ему платили как всем, находящимся на его должности. Не больше, но и не меньше.

В тот злополучный день Альберт пришел на работу, но, к изумлению сослуживцев, впервые за многие годы не стал первым делом включать компьютер, а направился в кабинет начальника. Общение с начальством продолжалось минут десять. После этого Альберт выскочил из кабинета и, бранясь сквозь зубы, бормотал, что не будет больше работать за гроши и немедленно пишет заявление об увольнении. Бросившись к своему столу, он начал собирать вещи, но потом внезапно замер. Постояв неподвижно несколько секунд, снова направился в кабинет начальника, и не закрывая за собой дверь, начал громко извиняться за свое поведение. Получив прощение, вернулся к столу, расставил вещи по местам, помедлил и снова пошел к шефу с требованиями о повышении зарплаты. Это повторялось еще пару раз. К психиатру Альберт попал после того, как долгое время не мог решить, стоя на улице: ехать ему на такси или на автобусе.