Шалтай-Болтай в Окленде - [13]

— Господи, — сказал Фергессон, вытирая глаза. Пес устроился отдыхать, а негр опять надувал шарик. На этот раз голубой. — Сейчас снова побежит, — сказал он соседу по стойке, который тоже смотрел с ухмылкой на эту сцену. — Он что, так и бегает весь вечер? Не устает?

— Хватит, — сказал негр, выпуская воздух из шарика.

— Нет, давай еще, — потребовала женщина.

— Еще разок, — сказал кто-то у стойки.

— Он слишком устал, — сказал хозяин пса, засовывая шарик обратно в карман. — Позже, может быть.

— Ничего не понимаю. Какой прок от этого псу? — сказал Фергессон, обращаясь к соседу по стойке.

Тот, продолжая ухмыляться, помотал головой.

— Это против природы, — сказал Фергессон. — Извращение какое-то. Наверное, он ни о чем, кроме шариков, не думает, что днем, что ночью. Ни о чем, кроме шариков.

— Хуже, чем некоторые люди, — сказал сосед по стойке.

— У животных нет разума, — сказал Фергессон. — Не знают, когда надо остановиться. Ими завладевает какая-то идея, и все. Они никогда с ней не расстаются.

— Инстинкт, — сказал сосед по стойке.

Хозяин пса, высокий негр, переходил от стола к столу с открытой сигарной коробкой. Наклоняясь, он говорил с посетителями, и некоторые из них бросали в коробку монеты. Он достиг стойки.

— Для моего пса, — сказал он. — Он хочет поступить в колледж и изучать торговое дело.

Фергессон положил в коробку десятицентовик.

— Как его зовут? — спросил он. Но негр уже отошел.

— Этот цветной парень, — сказал сосед Фергессона по стойке, — наверное, дрессирует своего пса для телевидения. Там все время показывают какие-нибудь собачьи представления.

— Это раньше, — сказал Фергессон. — Теперь очень редко. Теперь у них в основном вестерны, для детей. Я, само собой, не могу их смотреть.

— Думаешь, если бы ты увидел этого пса по телевизору, как он гоняется за шариком, то смеялся бы?

— Конечно, смеялся бы, — сказал Фергессон. — Не видел, что ли, как я только что смеялся? Очень даже сильно. Это именно то, что я хотел бы видеть по телевизору, по-настоящему забавное зрелище.

— Не думаю, чтобы это было забавным по телевидению, — сказал сосед, — на этом малюсеньком экране.

— У меня экран в двадцать шесть дюймов, — сказал Фергессон.

Он решил не обращать больше внимания на этого типа; потягивая пиво, стал смотреть в другую сторону.

Там, в отдельной кабинке, сидел Эл Миллер. Со своей женой Джули. И с ними был этот негр в пальто, хозяин пса; негр разговаривал с ними, и всем троим, похоже, было очень весело, все были совершенно дружелюбны.

По тому, как Эл жестикулировал, Джим Фергессон внезапно осознал, что тот упился в дым.

Впервые он наблюдал Эла по-настоящему пьяным. Время от времени он видел, как тот выпивает рюмку-другую, например, когда они приходили к Фергессонам на обед; тогда у него тоже нарушилась координация, но совсем не так, как сейчас. На этот раз все было взаправду, и старик хихикнул. Он повернулся так, чтобы смотреть туда прямо. Значит, даже угрюмый Эл, который вечно ходит сгорбившись, никогда не шутит и не смеется, разве что саркастически, — даже он порой позволяет себе отпустить удила. В конце концов, подумал старик, этому парню не чуждо ничто человеческое. Может, мне стоит подойти и присоединиться к нему, подумал ой. Как насчет этого?

Наблюдая за ними, он понял, что Эл пытается купить у негра его пса. Он предлагал ему чек, который положил перед собой и заполнял своей авторучкой. Джули пыталась отобрать у него чек, она отрицательно мотала головой, хмурилась и обращалась то к одному из них, то к другому. Одну руку она положила на плечо Элу, а другую — на плечо негра.

Старику это показалось забавным, настолько забавным, что он снова стал смеяться; к глазам его снова подступили слезы. Он поставил свою выпивку и поднялся на ноги. Сложив руки рупором у рта, крикнул, стараясь перекрыть шум, царивший в баре:

— Эй, Эл, этот бизнес как раз по тебе!

Не похоже было, чтобы Эл его услышал; деловые переговоры продолжались, и оба мужчины выглядели поглощенными ими. Так что он крикнул снова.

На этот раз Эл поднял взгляд. На нем не было очков, а волосы свисали до самых глаз. Без очков его глаза выглядели слабыми, лишенными фокусировки; он поглазел туда и сюда полуслепым взглядом, а затем вернулся к торгам. Размашисто и неестественно двигая пальцами, он разорвал чек, разбросал клочки, достал бумажник и начал выписывать новый чек вместо старого.

Старик, хихикая, повернулся обратно к стойке и взял свое пиво. Что за бизнес для Эла Миллера, думал он. Идеальный бизнес. Пес, тычущий носом цветные шарики в барах; а Эл мог бы ходить вслед за ним со шляпой в руках. Значит, подумал он, пес может пойти в колледж вместо Эла.

— Эй! — крикнул он, снова поворачиваясь. Но его голос затерялся в общем шуме. — Он может ходить в колледж вместо тебя и получить ту самую степень.

На этот раз Эл его услышал; он увидел старика и приветственно помахал ему рукой.

Соскользнув со своего места у стойки, старик стал осторожно пробираться через толпу народа, направляясь к кабинке. Расслышать что-либо и впрямь было трудно; даже достигнув кабинки, он не мог разобрать слов Эла. Держась рукой за стенку кабинки, он наклонился, приблизив свое лицо к лицу Эла.