Шальные миллионы - [5]

Амалия легко поверила и в то, что ее новый муж никакой не философ, — и даже хорошо, что он не философ, ей легче будет с ним расстаться. Обманщик, так уж он и во всем обманщик, и во всем негодяй — в большом и малом, в каждом поступке.

В поддень зазвонил телефон.

— Амалия! Это я, Тариэл. Я сдаю экзамены, пришел к профессору, хотел дать вино, а бутылки нет. А?.. Ты слышишь, — нет бутылки «Цинандали». Ты не брала ее?

Амалия с ответом не торопилась. Шумно зевнула в трубку:

— Вино? А зачем мне вино? Экзамены я все сдала, — мне вино ни к чему.

— Да, конечно. П-понимаю. Посмотри в спальне, столовой.

Амалия снова зевнула:

— Ага, посмотрю.

И через пару минут:

— Не видно нигде.

— А-а, черт побери!..

Амалия не спеша пообедала, прилегла на диван отдохнуть. Часу в пятом пошла на Торжковский рынок, посмотреть на своего «Спинозу», — иначе как «Спиноза» она теперь Тариэла не называла.

Подбирала одежду, в которой Тариэл ее никогда не видел: старое пальто с побитой молью лисой, старая шляпка, черные очки. Смотрелась в зеркало и сама себя не узнавала. Предвкушала, как подойдет совсем близко к Тариэлу, будет наблюдать его торговлю.

На рынке с замиранием сердца, с волнением озорной девочки шла по рядам, вглядывалась в лица кавказцев, зорко просматривала далеко вперед прилавки, — до самого конца, но Тариэла не находила. Прошла все фруктовые ряды, овощные и затем мясные, молочные, — нет, его тут не было. «Неужели соврала?» — подумала о соседке, и чувство, близкое к досаде и разочарованию, овладело ею, погасило блеск в глазах, охладило энтузиазм предвкушаемого торжества при виде обманщика и насильника. Сейчас она окончательно поняла, что Тариэла не любит и даже никаких добрых чувств к нему не питает, — наоборот: в душе ее с каждым днем и часом копится обида и желание побыстрее стряхнуть с себя этого большого, нечистого, больно сосущего овода. Понимала, что сделать это ей будет непросто. Она теперь вспоминала бесчисленные коварства кавказских мужчин, стремящихся при помощи русских дур обосноваться в прекрасном городе на Неве, завладеть здесь квартирами и имуществом. «Вот и я попалась на их крючок, — думала Амалия, — хлебнула «коктейль для тети Клавы» и потеряла все, что имела. Подаст в суд, подкупит адвокатов, — они, кавказцы, это умеют, — и от тебя полетят перышки».

От черных этих мыслей кружилась голова, гулко стучало сердце. И она думала, думала. Искала средство выйти без потерь из щекотливого положения.

Для начала хотела бы его унизить, разоблачить, но… — не было на базаре Тариэла. Амалия вглядывалась в лица торговцев, — молодые, красивые ребята, все как на подбор и очень похожие друг на друга, словно братья. Вспоминала чей-то рассказ о погроме, который тут недавно учинили русские парни, — будто рабочие какого-то завода. Ворвались с железными прутьями, посбивали фрукты с прилавков и исчезли. Должно быть, страшная это была картина. Людей не тронули, но то было грозное предупреждение. Не вздувайте так высоко цены! Но цены не изменились: хурма, яблоки, орехи — не подступись. Скоро будут цифры трехзначные.

Не знала Амалия механизма цен, ничего не смыслила в горбачевской перестройке, но чувствовала, как в груди все сильнее закипала ненависть к торговцам. «Добро бы свое продавали, — мысленно повторяла чьи-то фразы, — а то ведь — перекупщики, спекулянты проклятые!»

Ненависть переходила в брезгливость, и молодые кареглазые красавцы казались ей нечистыми, противными, — от них даже будто бы пахло чем-то нехорошим. И ловила себя на мысли, что ненависть к спекулянтам она подсознательно и в полной мере переносила на Тариэла, и верила, что и он — торговец, только сейчас куда-то отлучился и потому нет его за прилавком.

Поехала в университет. Разыскала философский факультет, спросила у секретаря декана: «Мне нужен Тариэл Бараташвили».

— Тариэл? Есть такой. Мы зовем его «Витязь в тигровой шкуре». Он соискатель на кандидата.

— Кандидата, а не доктора?

— Представил кандидатскую диссертацию. Будет защищаться, но не скоро, года через два. Так сказал профессор. Диссертация сырая.

Секретарша, пожилая модница, доверительно присовокупила:

— Вино каждый день приносит. Много вина.

И тут же:

— А вы не жена его?

— А он женат?

— Да, на вдове академика Воронина. Тут об этом все знают.

Амалия растерялась, испуганно посмотрела на дверь: вот если войдет Тариэл и увидит ее?

— Профессор Смирнов — его научный руководитель, вы можете пройти на кафедру.

— Да-да, спасибо, — я пойду на кафедру.

Она почти бегом летела по коридору и все время оглядывалась по сторонам, боялась, как бы не вышел откуда-нибудь Тариэл. «Что он подумает? А тут еще этот шутовской наряд».

Приехала домой, сбросила пальто, старую идиотскую шляпку, приготовила чай. Не спеша чаевничала, обдумывала свое положение. В сущности, вопрос перед ней стоял один: что ей делать и как вести себя с Тариэлом? Соседка ей, конечно, наврала, — видимо, не любит всех азиатов, толкущихся на рынках; может быть, встретила похожего на Тариэла, — они все так похожи! Одно несомненно: Тариэл ей не врал, он действительно философ и к людям с рынка никакого отношения не имеет.