Шальные миллионы - [10]

У дяди было три гаража: два в городе, один на даче. Этот, для «Волги», держала за собой Амалия. У Тариэла другой гараж, там «жигули» — машина, подаренная академиком Амалии ко дню рождения.

Ворота дядина гаража окрашены суриком, все другие — зеленые. Костя много раз бывал в этом гараже, он и на «Волге» дядиной ездил, и чинил ее, и покрышки менял, — знает тут каждый уголок.

Мягко и тихо ступал по примятому снегу, — был почти уверен, что Тариэл собирает тут свою компанию, может быть прячет что-нибудь… Разные мысли гуляли в голове, и чем ближе был гараж, тем сменялись они стремительней и тем сильнее закипало желание побыстрее взглянуть, увидеть.

Ворота были плотно затворены, но приоткрыта маленькая дверца. Костя знал: как плотно ее ни притворяй, она непроизвольно отходила в сторону улицы, оставляя щель сантиметра в два.

В гараже горел свет, и в углу, склонившись в пояс, что-то делал Тариэл, он был один. Костя увидел в руках кавказца сверток в целлофане, — Тариэл закладывал его в нишу между кирпичами. Дверца под нажимом скрипнула, — Тариэл, вздрогнув, повернулся. Перед ним, точно из-под земли, выросло чучело в черных очках. Одним броском Костя подскочил к нему и нарочито хриплым голосом пробасил: «Привет из Баку, приятель!»

Тариэл, сверкая глазами, секунду-другую стоял в замешательстве. В левой руке он держал сверток, который не успел всунуть в нишу. Опомнившись, завел руку со свертком за спину. Не своим голосом выдохнул: «Чего надо?» Свободной рукой полез во внутренний карман пиджака, но Костя первым выхватил пистолет: «Руки! Руки, говорю!..» И метнулся к кавказцу.

— По какому праву? Ты кто такой?

Костя сделал еще шаг к противнику. До боли в суставах сжимал рукоять пистолета. «Стрелять — не вздумай!» — повторял про себя. Выдвинув вперед пистолет, скомандовал:

— А ну-ка… дай сверток!

И тут случилось то, что Костя все время ожидал, но не думал, что это произойдет так скоро. Тариэл ударил ногой по Костиной руке, и пистолет полетел в угол гаража. И кавказец кошкой вскочил на Костю, но майор сбросил его и, уворачиваясь, нанес удар кулаком по верхним звеньям позвоночника. Удар профессиональный и нанесен был со страшной силой: Тариэл охнул, присел. Сверток выпал из рук, и Костя подхватил его. И в тот же миг выхватил из кармана Тариэла пистолет, документы, складной кинжальчик.

Кавказец силился подняться, но, застонав от боли, завалился на бок. Правая рука не двигалась, висела, как плеть.

— О-о-о!.. — стонал Тариэл.

Костя кинул ему брезентовый чехол, чтоб не простыл, и, силясь придать словам кавказский акцент, проговорил: «Прывэт от азиков, балшой прывэт! Паезжай в Тбилиси, нэ паедышь — будэм убивать. Вначале тэбя, патом тваих шакалов».

Вышел из гаража. В несколько прыжков достиг своей «Волги». Выкатил на Выборгское шоссе, а тут свернул на проселочную дорогу и лесом, по мало кому известной вырубке, помчал в небольшое село Марьино, где на отшибе, в одиночестве жил второй его дядя — старший брат академика Василий Владимирович.

Дядя был болен, лежал на печи, которую сам сложил по обычаю русских людей. Племяннику обрадовался, попросил сходить в сарай за дровами. Там Костя развернул сверток, и глазам его открылся целый клад драгоценностей. Теплым огневым блеском отливали броши, перстни, браслеты, серьги, — все золотое, с изумрудами и сапфирами. Матовым молочным цветом выделялась целая горка крупного жемчуга, таинственной синевой светились бриллианты. В особый мешочек завязаны старинные ордена, медали, золотые монеты и массивная, тончайшей работы табакерка. Он где-то читал, что Екатерина II своим фаворитам при расставании дарила драгоценные табакерки. Похоже, это одна из них. Он видел подобные в Эрмитаже. Табакерка была доверху заполнена бриллиантами. Костя подкинул на ладони этот мешочек, — он весил килограмма три. «Боже мой!.. Какие же тут богатства!»

В другом свертке были деньги — рубли и доллары. Тугие пачки, упаковка фабричная.

Деньги сунул за пазуху.

Вновь завязал сверток, заложил его в щель между балкой и шифером. Набрал охапку дров, занес в дом. Положив в печку, вышел на крыльцо, оглядывал лес, думал: «Что, если начнут искать, — хорошо ли спрятал ценности? И вообще: как ему быть дальше, что делать со свертком?»

На минуту явилась мысль о предъявлении свертка начальству, но тотчас он эту мысль отбросил. Представил, как высыпет драгоценности на стол начальника, до недавнего времени никогда не носившего форму милиционера, — его прислали из Ленсовета. Научный сотрудник какого-то института, чернявый, остроносый, с плутоватыми наглыми глазами, он походил на вечно суетящегося воробья, не знающего, куда ему прыгнуть, что поклевать. Он сразу напялил на себя китель полковника, грубил, орал на сотрудников, приставал к хорошеньким женщинам и всех называл по имени и на «ты», — вел себя, как князек. Поговаривали, что он и сам связан с мафией, что берет взятки и где-то в престижном обкомовском городке строит себе громадную дачу. Его и зовут не по-людски — Мэлор Борисович Старрок. Мэлор — заглавные буквы слов: Маркс, Энгельс, Ленин, Октябрьская революция. «Уж нет, — качал головой Костя, — не дождется этот Старрок моего трофея».