Шалаш в Эдеме - [4]

– Молоденькая какая! – вздохнул Василий Иванович. – Что ж вы, ироды, делаете?

– Смерть, Василий Иванович, она не разбирает! Она приходит внезапно… так сказать, нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь! – проговорил Геша и понизил голос: – А вот я вам могу посильную материальную помощь оказать. На воспитание сына. Или на другие хозяйственные надобности. Пока мы тут с вами… один на один, без свидетелей. Она, я думаю, не в счет…

Послышался звук, который ни с чем нельзя перепутать, – шуршание купюр.

Милиционер крякнул, вздохнул и произнес задумчиво:

– Ну, ежели у вас врач уже был и бумаги как надо оформлены…

– Оформлены, Василий Иванович, непременно оформлены! Вот ведь они, бумаги эти!

В носу чесалось немыслимо. Я подумала, что будет с милиционером, если я сейчас чихну… и с трудом удержалась.

– Ну, если все в порядке… ладно, что ж, я тогда не против… сейчас, подпишу вот тут… Паспорт у нее есть?

– Так нету! – Геша развел руками. – Эти бабы никогда документов с собой не носят!

– Ладно, потом в морг принесете, и все, что скажут…

На этот раз зашуршали не деньги, а бумаги – документы, свидетельствующие о моей безвременной кончине.

Я снова подумала, что делаю явную глупость… но вспомнила Димыча и Мальдивы и не подала признаков жизни.

Василий Иванович напоследок выдал еще какую-то дурацкую проповедь насчет того, что трезвость – норма жизни, а пьянству и тем более наркомании – бой, и удалился восвояси.

Я перевела дыхание и первым делом почесала нос.

– Все о’кей! – прошептал вернувшийся Геша. – С санитарами проще будет, они за деньги что хочешь сделают!

Оказалось, что мент Василий Иванович был настолько любезен, что сам позвонил в морг и велел срочно вывозить покойницу, а то бы мы санитаров до утра прождали.

Этих было двое – один наглый, с черными кольцами волос и хитрым цыганским взглядом, второй – помоложе и поскромнее на вид, он все больше молчал. Геша сразу же взял быка за рога, отозвал цыганистого, которого звали Николаша, в сторонку и зашептал ему что-то на ухо.

– Чего?! – Николаша отшатнулся. – Да ты, парень, с дуба рухнул? Мы ж на работе, а это подсудное дело!

Геша снова зашептал ему на ухо, а потом показал деньги. При виде такой суммы глаза у Николаши зажглись ярким светом, он почесал в затылке и сказал, что он-то бы согласился, но вот напарник его, Вова, человек очень принципиальный. Геша показал Вове его часть денег, но Вова стоял насмерть – никак нельзя, опасно.

Пришлось прибавить, и Вова преодолел свои опасения.

– В случае чего – мы знать ничего не знаем! – твердо сказал Николаша. – Документы все в порядке, мы ее и забрали.

– Вы, главное, ее в покойницкую определите! – суетился Геша. – Деньги отработайте!

– Ой, плохо! – вспомнил Вова. – Сегодня же Кондратьевна дежурит!

– Ладно уж, Кондратьевну я на себя возьму!

С этими словами Николаша ловко положил меня на носилки и прикрыл серой простыней, от которой воняло дезинфекцией.

– Не боись, – сказал Вова тихонько. – Она чистая, мы сегодня первый рейс делаем.

И на том спасибо!

Пожилой водитель труповозки курил возле машины.

– Куда вы ее головой-то вперед пихаете? – заворчал он. – Никакого к покойнице уважения…

– Не пыли, Васильич, не в церкви! – хохотнул кто-то из санитаров, кажется, Николаша. – Ничего с этой покойницей не сделается!

– Отчего померла-то? – полюбопытствовал водитель.

– Да написали, что от сердечной недостаточности, – объяснил Николаша. – А только я думаю, что передоз.

– Ясное дело, – вздохнул водитель, – с чего это у молодых вдруг сердце отказывает? Перекололась или перенюхалась. Ох ты, господи, что люди сами с собой делают!

– Уж это точно, – фыркнул Николай, осторожно устанавливая носилки в машине.

– А что это вы такие веселые? – с явным подозрением спросил водитель. – Успели уже принять? У людей горе…

– Да какое горе! – вступил в беседу второй санитар. – Они уж поминки справляют!

Водитель выругался сквозь зубы и рывком тронул машину с места, отчего я, зазевавшись, едва не слетела с носилок. Санитары без особенных церемоний водворили меня на место и бросили сверху колючее жесткое одеяло. Водитель, к счастью, ничего не заметил. Ехали недолго – в Третью городскую больницу, санитар Геше сказал, что она сегодня дежурная. Я понятия не имела, где там морг, да и какая разница? С приятелями мы договорились, что они будут ждать меня утром возле больницы на машине, а кто-то один принесет одежду к моргу, потому что на мне, кроме джинсов и тоненького свитерка, ничего не было, даже носков, не говоря уж об обуви.

Машина притормозила у шлагбаума, водитель крикнул что-то дежурному, и мы въехали на территорию больницы. Водитель привычно помянул матушку, объезжая лужи на разбитом асфальте, Николаша от толчка подпрыгнул и стукнулся головой.

– Не дрова везешь, Васильич! – рявкнул он. – Люди ведь!

– И где тут люди? – невозмутимо ответил Васильич. – Одни покойники.

– А мы?

– А вы не люди, вы нехристи, – обстоятельно разъяснил водитель. – Разве ж нормальный человек на такую работу устроится?

– А сам-то! – обиделся Николаша.

– Я – при машине, покойников не касаюсь…

Чувствовалось, что разговоры такие ведутся между ними часто и собеседники привыкли, отвечают друг другу по инерции, без особенной обиды. Машина развернулась и встала. Санитары споро подхватили мои носилки и вынесли на улицу, потом заскрипела дверь, и даже через одеяло пахнуло ужасным запахом – сладковатым, тошнотворным и еще какой-то ядовитой химией.