Шахматная доска роботов - [17]

– Что, так быстро?

– Эй, меня жена дома ждёт, мне надо успеть пока не уснула, чтобы на что-то рассчитывать.

– Ах ты больной извращенец, – покачал пальцем полицейский, – твоя ночь только начинается, а?

– Здесь она закончена, – я отсалютовал ему и пошёл прочь.

Мне удалось. Правда это и стоило мне нервов. Я достал информацию. Значит, Стив был жив. Более того, изолирован и помещён в психиатрическую лечебницу. Самой же корпорацией. Одно из двух – либо он действительно говорил правду, которую списали за бред сумасшедшего и поместили подальше от людей, чтобы он никому не проболтался, либо он был самым настоящим больным, невменяемым, которого оградили от общества не с целью сокрыть, а обезопасить людей от ещё одного психа. Один дурак сказал, другой дурак поверил. Третий дурак сделал. Да, если Стив психически больной на пару с Триссом, то я выглядел ещё большим идиотом на их фоне после всего, что совершил. Ну а что теперь – нужно было доводить дело до конца: убедиться в своих опасениях, или развенчать их.

Я взял в руки телефон. Набрал номер Терри. Шли гудки, трубку он не брал. Спит, наверное. Хорошо, сообщу ему о находке друга позже. К тому моменту и сведений у меня, надеюсь, будет больше. Сейчас я не желал терять время, чтобы ждать, пока Терри выйдет на связь. Он был мне пока что и не нужен.

Переодевшись у автомобиля, я сел внутрь и поехал сперва сжечь все вещи, которые принадлежали абстрактному сотруднику Министерства Юстиции. Остановился в безлюдном месте, сложил их в кучу и облил из канистры с бензином. Я стоял и смотрел как они полыхали. Мне ясно дали понять, чтобы я не оставлял никаких доказательств своего проникновения в Архив Суда. Нельзя было их просто выкидывать. Одежда сгорела первой, пластиковое удостоверение потрескивало, перчатки разили неприятным запахом резины, пока огонь пожирал их. Кейс с инструментами был сделан из легковоспламеняющегося материала и через несколько минут полностью выгорел.

Я нарушил несколько пунктов федерального уголовного закона. Мучала ли меня совесть? Ни капли. Остался лишь пепел и груда непонятного вида остатков. Я раскидал их ногой, загреб пылью с дороги и вернулся в автомобиль. Ночь была далеко не окончена.

Я остановился на заправке. Заполнил бак доверху, а сам прошёл в магазин, где находился кофейный аппарат. Кофе из него получился отвратительный, но другого поблизости было не попробовать, да и времени у меня особо не было. Государственная лечебница строгого режима №3.

Лечебница не была общедоступным местом. Строгий режим в названии подразумевал заключение в ней лиц, которые несли серьёзную опасность для окружающих, или совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления, но в силу своего психического состояния не подлежали удержанию в обычной тюрьме. Мне нужна была весомая причина, чтобы проникнуть внутрь. Я открыл ноутбук и зашёл в базу данных Ассоциации людей-адвокатов. Там я принялся просматривать дела, которые вёл на протяжении многих лет. Я нашёл то, что искал. Шесть лет назад мой клиент, Дин Кассель был признан (моими усердными стараниями) психически нездоровым, опасным для окружающих и помещён в эту лечебницу. Он совершил двойное убийство из мотивов ревности, ему грозила смертная казнь, но я смог сохранить ему жизнь. Интересно, не превратилась ли теперь она в жизнь овоща после всех препаратов, которыми его пичкали на протяжении шести лет? Не важно. Меня не волновала его судьба. Мне нужны были сейчас лишь бумаги по его делу. Их я распечатал на заправке, благо там стоял принтер, хоть и безнадёжно устаревший.

На подъезде к лечебнице располагался блок-пост. Я показал судебное решение, которым Дин Кассель, мой дорогой клиент был приговорен к содержанию в этом ужасном месте, а мне так не безразлична его судьба, что последние шесть лет я только и занимался поиском доказательств, которые бы доказывали его невиновность. Наконец я их нашёл, и не могу ждать не то что утра, мне даже ждать трудно пока меня охрана пропустит – ведь у меня есть сведения, что человек, возможно, по ошибке содержится в столь злополучном месте, и его психика уже безнадёжно травмирована. Потому я должен как можно быстрее попасть к нему, увидеть его, поговорить с ним. О чём? Я не могу рассказать, ведь это адвокатская тайна – придуманная людьми конструкция, которой можно прикрываться в любой неудобной ситуации. Спросят о чём-то, а ты не хочешь отвечать. Надо говорить, что по аналогичному вопросу у тебя есть дело одного клиента, и ты не можешь обсуждать эту тему, так как можешь навредить интересам клиента, и тебя защищает адвокатская тайна. Охрана кивала, понимающе, и пропустила меня, указав, что машину следует оставить возле их поста, а дальше идти пешком. Спасибо и на этом.

Психбольницы сами по себе были жуткими местами, а ночная тьма придавала им ещё более зловещий колорит. Каким ранее нуждам служило это здание? Выглядело оно словно особняк знатных вельмож-плантаторов восемнадцатого века, только в разы больше и масштабнее. Широкие прямоугольные окна были полностью зарешечены, все до единого. Света в окнах не было. Мне показалось или у одного окна на третьем этаже стоит женщина? Я присмотрелся. Действительно, она стояла у окна, длинные черные волосы, белая рубашка в пол, худые стройные ноги, женщина стояла прямо и ровно, не двигаясь. Она неотрывно смотрела меня, провожая идущего взглядом. Мне бы, может, и стало слегка жутковато, но сейчас я был окружён другими заботами. Я прошёл через красивый сад, деревья в котором были подстрижены в различные фигуры и встал у двойных створок на входе в здание. Открыл.