Шах вам, королева! - [7]

– Мам, что ты говоришь? Я же тебе жалуюсь, а ты меня больнее пытаешься ударить!

– Это шоковая терапия. – Евгения Михайловна с сочувствием взглянула на дочь. – Если тебя жалеть, ты раскиснешь и наделаешь глупостей. Позвони Косте сама и спроси, когда его ждать на ужин. Мол, мы без него не хотели бы садиться, поскольку он глава семьи. Мужики любят лесть. Кстати, ты эту секретаршу видела? Он ее сам брал?

– Сам. – Ленины глаза моментально высохли. – Молодая, тощая.

– Сильно тощая? – обеспокоилась мама.

– Ужас. Только грудь здоровая. А ноги – ниточки. Еще и кривоватые. Она на шпильках ходит – смотреть страшно. Того гляди подломятся, – с готовностью доложила дочь.

– Ясно. Привычек Костя не меняет. Ты тоже когда-то была не такая задастая.

– Мама!!!

– Что «мама»? Бери у него деньги и иди жир отсасывать.

– Я боюсь.

– Тогда спорт и диета. Ладно, хватит воду в ступе толочь! Звони ему! Я рядом посижу!

– Может, лучше ты? – Лена робко толкнула в ее сторону трубку.

– Звони давай.

Как и следовало ожидать, Костя был вне зоны действия.

– Абонент не абонент, – пробормотала Елена и горько расплакалась. – А еще эта скелетина тут! Вот ей радости-то будет!

Вернувшаяся с прогулки по окрестностям «скелетина», увидев зареванную родственницу, никакой особой радости выказывать не стала. Более того, вместо мстительных выступлений и ударов по больному, она торопливо ретировалась в Димину комнату, насильно утащив с собой мужа, начавшего выспрашивать, уж не аллергия ли, часом, у сестренки.

Валентина задумчиво разглядывала памперс, сосредоточенно сдвинув брови и наклоняя его то так, то эдак.

– Золото ищешь? – усмехнулся Рома, возлежавший на диване перед телевизором и щелкавший пультом. В день солидарности всех трудящихся каналы показывали какое-то старье, бабские концерты и сериалы.

– Гляди, цвет какой-то сомнительный, – тревожно отозвалась жена, сунув ему под нос результат ребенкиного пищеварения.

– Валька! – Романа аж подкинуло взрывной волной возмущения. Он метнулся в угол, словно таракан при виде тапочка. – Ты совсем спятила!

– Чего? – Валентина недовольно уставилась на мужа. – Ах, какие мы нежные! Мне что, одной переживать теперь? У ребенка со стулом что-то. У твоего ребенка, между прочим!

– У нашего, – поправил ее муж.

– У нашего. Так что давай вместе волноваться.

– А можно как-то без меня? Я все равно ничего в этом не понимаю. – Роман брезгливо покосился на памперс.

– Можно, – широко улыбнулась жена, блеснув крепкими белыми зубами. – Я буду думать, а ты иди, Настасью вымой. И не урони.

– Слушай, Валь, ну не умею я! Чего ты издеваешься? Хочешь продемонстрировать мою неприспособленность к воспитанию детей? Так я не спорю. Ты в детях разбираешься, я в другом.

– Видела я твое другое, – сварливо замахнулась на него Валентина. – Еще раз будешь соседке глазки строить, обоим накостыляю. Кстати, она несовершеннолетняя, так что поаккуратнее. Разбирается он.

– Слушай, Валь, ну чего ты гудишь, как осенняя муха? – примирительно протянул муж. – Праздник же. Давай винца выпьем, молодость вспомним.

– Рома, какое винцо? – Валя раздраженно поморщилась. – Мне нельзя, я кормящая. И что значит «вспомним молодость»? Я что, по-твоему, уже в тираж вышла? Чего это мне вспоминать? Сейчас как дам в лоб!

– Это я, я молодость вспомню, – торопливо исправил оплошность Рома. – Я же старше тебя на два года.

– Звучит издевательски! – бросила Валентина, скрываясь в детской, откуда призывно вопила полугодовалая Настя.

Раньше Рома не представлял, что означает появление ребенка. Когда Валька сказала, что залетела, он даже не особо расстроился. Валя была ничего – крепенькая, с пятым размером груди. Бегала за ним как собачонка. Что еще надо для семейной жизни? Поэтому Рома не особо сопротивлялся навязанной ему свадьбе. Мать, конечно, орала дурниной, но она всегда орала, и к доводам родительницы он не прислушивался. Путем сложных разменов и цепочек молодым сделали маленькую двушку, так что ни Валины родственники, ни Ромина мамаша в их отношения не лезли. Но на этом плюсы заканчивались. Упругая и крепкая Валя за несколько месяцев превратилась в огромную шарообразную тетку, да еще вдруг выяснилось, что родит она не парня, а девчонку. Это было так же обидно, как найти на улице мешок с деньгами, а потом узнать, что они фальшивые. Друзья утешали, что жена потом придет в норму, девчонки – тоже люди, а парня можно родить позже. Но им было проще. Так утешают смертельно больного, прекрасно понимая: сказать что-то надо, а ничего позитивного уже не придумать.

После родов Валя стала еще толще. Роман даже предположил, что она не всех родила, и осмелился намекнуть жене, чтобы она сходила и проверилась, не остался ли там еще кто – уж больно обширной была талия. После этого он некоторое время щеголял с сине-желтым фингалом и рассказывал всем любопытствующим, что упал со стула, когда вкручивал лампочку. Так ведь мало того, что Валя распустила руки, он же и оказался виноватым: бестактным, нечутким и ненадежным. Оказывается, нужно было поддержать жену в сложной ситуации комплиментами, чтобы у нее не скисло молоко! Рома тихо сатанел от недосыпа и сложностей такой, казалось бы, простой и понятной ранее семейной жизни. Крошечный, до изумления страшненький младенец орал круглые сутки, прерываясь лишь на короткий сон. И как орал! Товарищи дорогие! Даже мама, перекрывавшая своими децибелами любую сирену, не шла ни в какое сравнение с этим маленьким монстром.