Шаги по воде - [18]

Я постояла, глядя ему вслед, и тоже пошла восвояси.

Глава 7 Всякая всячина

Шум из нашего предбанника, где сидели секретарша и молодняк, был слышен даже в коридоре. Я остановилась под дверью, пытаясь понять, что происходит. По коридору прошел незнакомый мужчина, подозрительно смерив меня взглядом. Видимо, решил, что я подслушиваю. Решительно нажав на ручку двери, я вошла. Шум стих, головы повернулись в мою сторону. «Ксения Валентиновна! – завизжала Оля. – Как хорошо, что вы пришли!» Как будто я не являлась на работу каждый день. Она рванулась ко мне и, прежде чем я успела уклониться, обняла. Человек, которому бросаются на шею ни с того ни с сего, ничего не объяснив, выглядит глупо. Особенно тот, кто не пришел в себя после встречи с доктором Лапиным и всю дорогу нудно с ним доругивался, приводя все новые и новые красивые аргументы, которые, как все красивые аргументы, приходят с большим опозданием.

– Ксения Валентиновна! – Оля наконец оторвалась от меня. – Я принесла шампанское! Я так рада, вы себе не представляете. Я вас ждала до девяти вечера, думала, вы придете, хотела рассказать про Густава. Он купил две квартиры, а сегодня купит склады€.

Она еще что-то говорила, а я смотрела на девушку и не узнавала ее. От прежней Ольги не осталось почти ничего. Ни краски на лице, ни встрепанной гривы, ни хамских ярких шмоток и бижутерии. Гладко причесанная, неожиданно круглая, воробьиная головка, белая блузка, узкая черная юбка, черные туфли на высоком каблуке.

– Стас! – крикнула она. – Открывай! Все в сборе!

Не было Романа, но вассал, еще вчера готовый выполнить любую прихоть сюзерена, уже поменял знамена и напрочь забыл о прежнем хозяине. А с другой стороны, Роман не появляется на работе раньше одиннадцати. Баба Броня уже доставала из серванта стаканы. Динка сидела мрачная, завидовала. Стас открыл шампанское по-гусарски – пробкой в потолок. Пробка, ударившись, рванулась вниз и в сторону и со смачным звуком залепила по лбу Кире, который как раз подгадал открыть дверь. Он шарахнулся в сторону, зацепился за край дорожки и рухнул на пол, нелепо взмахнув руками.

– Какой козел! – взревел он, лежа на полу. – Стас, ты?

– Пить будешь? – спросил Стас, протягивая другу стакан с шампанским.

– Пошел ты знаешь куда? – заорал Кира. – Козел! Давай!

Я смеялась, вытирая слезы, баба Броня хохотала басом, Динка тонко скулила, всхлипывая. Они пили шампанское, причем Кира – лежа на полу и подпирая свободной от стакана рукой голову. Я почувствовала, как рассеивается неприятный осадок от встречи с доктором Лапиным. «Оля, зайдите ко мне», – сказала я, направляясь в свой кабинет.

– Ксения Валентиновна, спасибо вам! – Взволнованная Ольга стояла перед моим столом. – Если бы не вы… Когда вы меня позвали вчера, я подумала – ну, все! Под ж… коленом. Динка еще сказала, теперь ее очередь. А я думаю, что же делать? Что? Снова в массажный кабинет? Туда возьмут, им всегда кадры нужны. И бабла зашибить можно, но, как вспомню, рыгать хочется! Всякое быдло изгаляется! Думает, купило. Я и проводником работала, от пьяни отбивалась, и уборщицей в аэропорту. Комендант, сука, никого не пропускал, еще и бабки плати за место. Иду к вам вчера и думаю: «Господи, помоги!» – Девушка слегка опьянела от шампанского и страшно возбуждена.

– Сядьте, Оля. Вы хорошо поработали.

В своем пьяноватом простодушии Оля открыла, как боятся меня и с каким чувством идут ко мне на ковер. Я представила себе ненависть этих девушек… Я не обольщалась насчет их чувств, но одно дело подозревать, и совсем другое, когда тебе говорят об этом в лицо.

– Когда придет… клиент?

– Густав? В девять. – Оля взглянула на часы. – Через пятнадцать минут. Вы знаете, он такой… – она запнулась. – Ну, как брат… внимательный, добрый. Спрашивает меня – вы голодны? И без всяких… Не то что наши мужики…

– Молодец, Оля. Не забудьте сказать спасибо бабе Броне.

– Не забуду. Я и сама думала… Я куплю ей духи… с зарплаты. Французские. И еще что-нибудь… может, конфеты для внучки.

– Оля… – Я запнулась, не решаясь нарушить собственную заповедь – держи дистанцию! – Оля… у вас есть семья?

– Одна мать, – Оля, казалось, не удивилась. Жизнь ее вошла в новую полосу, звезды выстроились по-новому, и могли случиться всякие неожиданности. – Она сейчас в больнице с переломом ключицы. Упала на лестнице, пьяная в дымину, а у нас там никогда нет света. Лампочки прут. – Оля говорила о матери так непринужденно, будто у той был всего-навсего легкий насморк.

– Она пьет?

– Пьет. Как убили отца, так и запила. Я еще маленькая была, три года всего… когда его грохнули.

– Кто?

– Дружки. Они вскрывали товарные вагоны, ну и чего-то там не поделили.

– То есть… воровали?

– Ага, – беспечно отозвалась Оля. – Продукты всякие, консервы, водку.

Озадаченная, я не знала, что сказать. Наконец выдавила из себя:

– Может… вашу маму нужно лечить?

– Она лечилась два раза, не помогает, – махнула рукой Оля. – Держится полтора месяца, а потом срывается. Когда бабушка была жива, еще кое-как, боялась, а сейчас совсем плохая стала.

Слушая Олю, я испытывала странное чувство нереальности не столько от ее истории, сколько от той легкости, с какой девушка рассказывает о себе. Оля не испытывала ни смущения, ни стыда, и в этом я видела странность, невольно внушавшую уважение. Или что-то похожее на уважение. Как назвать это, я не знала. Я никогда не опускалась до мутных социальных глубин, где с рыбьей легкостью плавала Оля. У меня в жизни были трудные моменты, и я гордилась тем, что сумела вовремя принять нужное решение. Где-то внутри меня сидела уверенность записного идеалиста в том, что хорошим людям воздается по заслугам, всякий труд вознаграждается, успех приходит к трудягам, есть свет в конце тоннеля, и так далее, а если ничего этого не случилось, то… сами виноваты. Впервые мне пришло в голову, что мои трудности и не трудности вовсе, а так, легкие препятствия. У меня не было в жизни ни массажного кабинета, ни коменданта аэропорта… ни пьющей матери. Да если бы мне пришлось выбирать между массажным кабинетом и аэропортом, я бы скорее умерла. «Умереть легко, а ты поживи, – сказал рассудительно кто-то внутри, – а потом суди. Умная какая…»