Шаги к горизонту или несколько ударов ниже пояса - [2]

Вон кто-то, спотыкаясь и падая, и снова поднимаясь, карабкается по почти отвесной скале к заснеженной вершине.

Боже, как я ему завидую. Да, ему тяжело, да, он может погибнуть, обморозиться, но он видит свою цель, свою вершину и приближается к ней.

А я? Приближаюсь или наоборот, отдаляюсь?

Судя по холоду приближаюсь, наверное.

Вот еще шаг к горизонту. Я делаю шаг вперед - горизонт два шага назад.

Так и движемся. Сухим языком - по растрескавшимся губам, Пустые глазницы Отвыкли от горечи слез. Я взял в руки Солнце - Обжегся, почувствовал власть. Я верил в свободу - Но кровь обагрила мой сон. Я шел к горизонту, По людям, как по цветам, Давая в награду Пощечины вместо грез. И мысли чужие Я даже не пробовал красть, Я просто их брал у друзей, Давя стон. И вот я один, Зато я как небо - велик. Я свой горизонт поломал, Наступив на друзей. Из легких я с кровью Последний свой выдавил крик: "Воды! Хоть немного!" Но нету в округе людей...

Шаги.

Кто-то, не могу различить его лица, подходит ко мне.

- Здравствуй, мальчик.

Мальчик? Это я-то мальчик? Да он что, совсем свихнулся?

- Здравствуй, мальчик.

Мальчик? И тут я вспоминаю. Мальчик...

"...На улице безутешно, словно в истерике, заливается плачем ветер, роняя на землю слезы, хлопает резными ставнями, расшатывает калитку. Где-то вдалеке воет собака. Похоже, бездомная.

Светловолосый мальчик сидит в неудобной позе, прислушиваясь к печальному вою..."

Я вспоминаю. Комната. Комната, которую нельзя покидать. Комната, в которой сосредоточена вся вселенная. И мальчик. Это ведь я. Как давно это было... Комната? Так значит?

Я с ужасом смотрю на незнакомца, а он с ужасом смотрит на меня. Лица его не рассмотреть, только звезды - там, где положено быть глазам.

- Кто ты? - с ужасом спрашиваю я, чувствуя, что такой знакомый и привычный мир рушится, сминается, теряет свои очертания.

Вон исчез дом, фонарь. Куда-то пропал кусок неба, а вместо него перегородка, деревянная балка, осыпающаяся штукатурка. Слева появилась книжная полка. Впереди - дверь балкона. Развалюха-диван. Комната.

Не такая, как я ее помню, без камина, больше похожая на каморку. Но она. Несомненно.

У моего собеседника вдруг начинает проявляться лицо, как на фотобумаге. И вот он сидит передо мной, смотрит на меня с укором карими глазами. Светловолосый мальчишка, лет десяти. Я.

Это сейчас у меня темные волосы, в детстве они были ближе к соломенному цвету, а с возрастом вот, потемнели.

- Зачем ты это сделал? - спрашивает он.

- Что?

- Зачем ты вернулся в комнату?

Зачем?

Дзинь-Дзинь, что-то звенит на улице, ударяясь о брусчатку тротуара, и, не переставая звенеть, катится вниз по улице.

Это с неба падают звезды.

Мое призрачное королевство, королевство, где я был королем в изгнании, мессией, Командором, тает. Я снова один.

Хуже. Я наедине с самим собой. Не придуманным, настоящим.

- Ты любишь боль, - тихо продолжает мальчик, - ты пронизал болью весь свой мир. Почему?

- Не знаю, - устало говорю я, пытаясь отвести глаза. Не могу.

А ведь знаю, наверное, как приятно чувствовать боль, чувствовать, что тебе хуже, чем другим. Мне всегда нравились мученики.

- Чего ты хочешь? Красиво сесть в тюрьму, с чувством выполненного долга? Или тебя больше привлекает расстрел, пуля точно в сердце или под сердце, алое пятно на белоснежной рубахе, голова на коленях друга и последние слова типа: "Я сделал все, что мог. Извините, не успел..." Как там у тебя:

Он вонзился смертельно и цепко,

Кровь ручьями и слезы из глаз,

И дрожат посинелые губы,

Отдавая последний приказ...

Я молчу. Что я могу сказать? Врать самому себе? Глупо и смешно. Смешно, как жизнь.

За окном кто-то воет. Протяжно и жалобно, словно жалуясь Богу Всеединому на свою судьбу.

- Что это? - спрашиваю я.

Мальчик печально улыбается.

- Ты забыл? Это ведь собака, та самая, бездомная.

И снова тишина. Только часы печально отмеряют время. Тик-так, тик-так, тик-так... И когда тиканье и тишина, давящая, разрывающая на части, становятся невыносимыми, я снова начинаю говорить.

- Значит, я по-прежнему в комнате? И люди, окружающие меня - только плод моего воображения?

- Ты опять ничего не понял, - грустно отвечает мальчик, - они не менее и не более реальны, чем ты. Просто они тоже сидят в своих Комнатах, в своих мирах, творят свою судьбу, придумывают свой фатум. Каждый для себя, и вместе для всего мира.

Помнишь, один твой друг доказывал, что живет в несовершенном мире? Это правда. Но тот, кто говорил, что случайностей и несовершенства нет, тоже прав. И тот, кто утверждает, что все это нам только снится, прав не меньше того, кто говорит, что Бога нет.

- А Бог есть?

- Ты веришь в него?

- Да.

- Значит, есть. В твоей Комнате.

- А вообще?

- Из чего складывается это "вообще"? Из чего складывается весь этот мир? Из людей и Комнат, из Комнат и людей.

- Почему я не помню своего детства? - внезапно спрашиваю я.

- Потому что у тебя никогда не было детства, - грустно улыбнулся мальчик, - ты родился уже взрослым в тот момент, когда закрыл дверь в Комнату и оставил меня в холодном лесу. Одного. В этот момент на свет появился ты.