Шагающий магазин игрушек - [6]

— Хорошо, сэр. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, это перевязать вашу голову и дать вам чашку горячего чая и немного аспирина. Наверное, вы чувствуете себя весьма и весьма неважно.

Кадогэн был слегка раздражен тем, что ему не удалось внушить представителю власти всю серьезность положения.

— Разве вы не хотите, чтобы я немедленно проводил вас туда?

— Погашаете ли, сэр, вы были без сознания четыре часа, как вы сами говорите. Вряд ли они оставили труп лежать там, для нашего удобства, так сказать. Ведь комнаты над лавкой нежилые?

— По-моему, нет.

— Ну вот. Значит, мы свободно прибудем туда прежде, чем они откроют лавку и поглядим, как и что. Куртне, промой джентльмену рану и перебинтуй его. Вот ваш чай и аспирин, сэр. Вы сразу почувствуете себя лучше.

Он был прав. Кадогэну стало лучше не только от чая и перевязки его раненой головы, но и от жизнерадостной уверенности его компаньонов. Он с неудовольствием вспомнил о своей жажде приключений, о которой он вчера с таким жаром рассказывал Сноуду. «Достаточно с меня, — решил он, — более чем достаточно».

К счастью, он не знал, что еще для него уготовано судьбой.

Было уже совсем светло, и многочисленные башенные часы Оксфорда били половину седьмого, когда они сели в полицейскую машину и поехали обратно вниз по Хай-стрит. Молочник, еще не закончивший расставлять бутылки на порогах домов, со скорбным выражением покачал головой, завидя Кадогэна, который с забинтованной головой, как восточный владыка в чалме, сидел в машине в сопровождении полицейского.

Но Кадогэн не заметил его. Он на время забыл маленькую, но смертельно опасную игрушечную лавку, восхищаясь Оксфордом. До сих пор у него почти не было времени оглядеться, но теперь, мягко и плавно пролетая по гордым проспектам к высокой башне Магдалины, он глубоко вздохнул, любуясь городом.

Они проехали по мосту, миновали перекресток с кормушкой для лошадей и въехали на Ифли-роуд.

— Э-э, — сказал Кадогэн. — они подняли тент над витриной.

— Вы уверены, сэр, что это то самое место?

— Конечно! Это напротив церкви из красного кирпича.

— Да, сэр. Это церковь баптистов.

— Остановитесь! — сказал Кадогэн возбужденно. — Вот церковь справа, вот переулок, из которого я вышел, а вот…

Машина остановилась у тротуара. Приподнявшись на сиденье, Кадогэн застыл, онемев. Перед ним был магазин с витриной, заполненный консервами, чашами с рисом, мукой, чечевицей. За стеклом были живописно разложены бекон и другие гастрономические товары. На лавке красовалась вывеска:

«Уинкуорс — семейный поставщик провизии и бакалеи».

Лавка игрушек исчезла.

ЭПИЗОД С ЭКСЦЕНТРИЧНЫМ ПРОФЕССОРОМ

На смену серому рассвету пришло золотое утро. В парках и садах уже падали листья, но деревья еще мужественно сверкали багрянцем, бронзой и золотом. Серый лабиринт Оксфорда начал оживать.

Студентки появились первыми. Одни, нелепо одетые, стайками мчались на велосипедах, прижимая к себе мешающие им портфели, другие топтались у библиотеки, ожидая, когда откроются двери, и они вновь смогут углубиться в проблемы влияния христианства на католичество, в исторические даты (по возможности), в сложности гидродинамики и кинетической теории газов, в дебри законов, что-нибудь вроде «не связанного с нарушением контракта или договора правонарушения, дающего основание предъявить иск», или в тайны расположения и назначения околощитовидной железы.

Студенты вставали неторопливо, натягивали брюки, надевали пиджаки и шарфы поверх пижам и, спотыкаясь, пересекали квадратные дворы, чтобы отметить явку на занятия, а затем, спотыкаясь же, возвращались в постель.

Студенты-художники появлялись редко, укрощая плоть в стремлении поймать хорошее освещение — неуловимое и почти такое же недосягаемое, как Грааль.

Торговый Оксфорд тоже проснулся: магазины открывались, двигались автобусы, улицы заполнялись транспортом. По всему городу — в колледже, церквях, на башнях и колокольнях — механизмы часов зажужжали, лязгнули и пробили девять часов в сумасшедших синкопах несовпадающих ритмов и тональностей.

Нечто ярко-красное на колесах промчалось вниз по Вудсток-роуд. Это был крошечный, необыкновенно громкоголосый и сильно побитый спортивный автомобиль. Поперек его капота крупными белыми буквами было написано: «Лили Кристин-III». Радиатор украшала хромированная обнаженная женская фигурка, наклонившаяся вперед под опасным углом.

Машина доехала до перекрестка Вудсток-роуд и Банбери, повернула налево и выехала на дорогу, идущую вдоль колледжа Святого Кристофера, покровителя путешественников (для тех, кто не знает, следует сказать, что этот колледж находится рядом с колледжем Святого Иоанна).

Затем она свернула в открытые кованые ворота и проследовала со скоростью шестьдесят километров в час по покрытой гравием и окаймленной лужайками и кустами рододендрона короткой дорожке, которая заканчивалась полукругом, где машине было очень трудно развернуться.

Было совершенно очевидно, что сидящий за рулем не особенно хорошо владел искусством вождения. Он отчаянно боролся с рычагами передачи. Машина рванулась прямо к окну, в котором президент колледжа, скромный худой человек с незатейливыми эпикурейскими вкусами, грелся на солнышке. Осознав опасность, он в панике отскочил. Но машина промахнулась, и даже не зацепив стены его жилища, промчалась до конца дорожки, где водителю удалось, невероятно вывернув руль, сделать полный разворот, изрядно попортив травяной бордюр.