Шагая по пустыне… - [44]

Тогда я рассматриваю кузов машины. На нем теперь стало немного поденок, зато всюду виднеются серые продолговатые комочки линочных шкурок.

Маленький секрет жизни поденочек имеет практический смысл для хозяйственной деятельности человека. Личинки поденок и комаров-звонцов имеют большое значение в рыболовстве. Они главная пища рыб. От изобилия личинок этих насекомых зависит количество и упитанность рыб в озере. Но как жить комарам и поденкам в тех местах, где на берегу озера исчезли кусты и деревья и негде спрятаться на день или перелинять? Поверхность земли для этого ненадежна, на ней множество врагов. Инстинкт самосохранения не позволит звонцам и поденочкам сесть на землю. Не поэтому ли там, где берега озера голые, нет ни поденочек, ни комаров и нет рыбы.

Это открытие меня радует. Теперь я напишу статью в газету в защиту зеленого пояса растительности вокруг озера, объясню его значение. Идея охраны природы лучше всего завладевает людьми, когда она проста, понятна и к тому же имеет ясное практическое значение. И когда-нибудь настанет время и оберегаемые человеком вырастут вокруг озера не только местные деревья и кустарники, но и специально привезенные, и на них будут спокойно рассаживаться звонцы и поденочки. Будут они тогда летать тучами над озером и кормить пузатых сазанов, стройных османов, серебристого карася и многих других рыб.

Какая же судьба поденочек, отправившихся путешествовать с нами, доберутся ли они до синего Балхаша? Впрочем, озеро не столь уж далеко от дороги и изумрудные полоски воды часто показываются между угрюмыми коричневыми холмами.

Остальным поденочкам не повезло.

На горизонте показалась темно-серая, почти черная полоска, отороченная сверху косматыми серыми тучами. Она быстро росла. Свинцовая мгла быстро надвигалась. Это был какой-то хаос черно-синих, бугристых с седыми клочьями громад. Вскоре мы въехали в густую темноту, будто залезли в пещеру. Поднявшийся ветер погнал навстречу тучи пыли. Затем в окна машины ударили крупные капли дождя, и через минуту все закрылось потоками воды, ринувшимися на землю с неба. Сухая пустыня стала неузнаваемой. По склонам холмов понеслись ручьи, по ранее сухим ложбинам потекли бурные грязные потоки, низины между холмами стали превращаться в озера. Вскоре наш путь пересек большой мутный поток. Ехать дальше было бессмысленно. Пришлось стать прямо на дороге. Свернуть с нее в сторону было невозможно. Ранее твердая, покрытая с поверхности слоем щебня, почва пустыни стала топкой, как болото.

Через час дождь затих, чуть посветлело небо. Но бурный поток по-прежнему стремительно мчался куда-то в сторону озера. Я выглянул из машины. Кузов ее сиял чистотой. Ни поденочек, ни линочных шкурок на нем уже не было. Все смыл ливень.

На пользу врага своего

— Посмотрите, какого я принес вам жука, — говорит мне мой спутник по поездке, развязывая мокрую тряпочку.

Мне не особенно хочется разглядывать находку. После изнурительного жаркого дня в тугаях запели соловьи, один устроился совсем рядом с нашим биваком, и я только что собрался записать его пение на магнитофон. К тому же скоро зайдет солнце, станет влажнее воздух, громче зашумит река Чилик и охота за голосами станет невозможной.

— И что бы, вы думаете, он делал, — продолжает он рассказывать, — полз по дну проточки. Я сперва решил — водолюб. Но присмотрелся, показался жужелицей. Теперь же вижу — чернотелка.

Чернотелка — завзятый обитатель пустыни и в воде! Что-то необычное заметил мой спутник. Надо оторваться от начатого дела, взглянуть. В мокрой тряпочке, действительно, самый обыкновенный жук-чернотелка бляпс размахивает усиками, потревоженный, приподнялся на ногах, задрал кверху брюшко, застыл в угрожающей позе, как будто намереваясь выпустить каплю дурно пахнущей жидкости.

— Странно, — замечаю я. — Что в воде делать этому пустыннику? Он и плавать не умеет. А впрочем, если бы и попал в воду, то его понесло бы течением поверху. А тут по дну. Уж не случилась ли с ним какая-то история. Пойдем посмотрим, что он будет делать в этой проточке.

Полянка, на которой расположен наш бивак, со всех сторон заросла густыми ивами, облепихой и джидой. Одним краем она подходит к тихой проточке. Ее прозрачная вода идет из родника, не то что в реке Чилик. Тот бушует от нас недалеко, молочно-белый, напоен талыми ледниковыми водами. На эту проточку мы, ошалелые от жары, наведывались за день по многу раз, то за водой, то ради того, чтобы искупаться.

Я кладу жука на воду. Он не тонет, плывет, его вот-вот унесет в непроходимые заросли водных растений, через которые струится проточка. Тогда я устраиваю его на едва выступающий из воды камешек. Жук цепляется за него ногами, потом (вот диво!) опускает голову в воду, ползет по камешку вниз и вскоре весь в воде, будто водолаз. Я вытаскиваю жука обратно.

— И чего тебе здесь понадобилось, сухопутному жителю? — удивляется мой спутник.

Посмотрим, что жук будет делать в воде еще раз.

Ему будто только и надо окунуться в проточку. Снова залез в воду, побрел по дну, цепляясь за подводные предметы, тихо вышагивает. Тоже аквалангист нашелся!