Шагай, пехота! - [25]

Все попытки врага вернуть утраченные рубежи окончились провалом. В этом была немалая заслуга и бронебойщиков. Командир роты ПТР лейтенант В. С. Козлов умело расставлял силы, уверенно управлял огнем, при этом он сам вывел из строя пушку вражеского танка.

Вновь отличилась санинструктор Мария Кухарская, только что вернувшаяся в полк после излечения. Она была в гуще боев за высоту 137,8. 26 декабря, когда абуховский батальон самоотверженно отбивал ожесточенные контратаки противника, Кухарская с риском для жизни вынесла с поля боя, предварительно оказав им медицинскую помощь, больше двадцати раненых бойцов и командиров.

Под Сталинградом прибыла в наш полк санинструктор Мария Похалюк. Черноглазая веселая украинка поспевала всюду. И в этом тяжелом бою она спасла более десятка жизней. Четкую и своевременную эвакуацию раненых умело организовал, проявив при этом личное мужество и бесстрашие, командир взвода санитарной роты полка старший военфельдшер А. Д. Некрасов.

Старший лейтенант М. Марциновский, вдохновленный подвигами воинов 1-го батальона, написал поэму "Абуховцы", которая была напечатана в нашей дивизионной газете "Героический поход". Есть там и такие строки, посвященные заключительному этапу боя за высоту 137,8:

Ведь здесь абуховцы,

один или двадцать

неважно. Фашистам

вовек не прорваться!

Захват этой высоты лишил врага важного опорного пункта и обеспечил советским войскам возможность развивать наступательные операции по дороге на Орловку, Городище, Кузьмичи, совхоз "Опытное поле", разъезд Древний Вал и тракторный завод.

В эти зимние месяцы русский мороз устроил нам настоящий экзамен на прочность духа. И хотя бои были жаркими, бойцов и командиров донимала стужа. Ртутный столбик термометра редко поднимался за отметку -30°. К тому же в открытой, безлесой степи свободно гулял пронизывающий ветер. Единственное спасение от холода и ветра - землянки, наспех оборудованные самодельными буржуйками. Но чем топить их? О дровах и угле можно было только мечтать. Все, что могло гореть, в том числе и полусгнившую солому, выкопанную из-под снега, сожгли. Тогда мы начали топить толом. Да, да, толом, не удивляйтесь! Разламывали толовые шашки на небольшие куски и клали в буржуйку. И взрывчатка спокойно горела довольно жарким пламенем.

Пробовали топить и порохом из трофейных немецких снарядов. Сам снаряд вынимали из гильзы, а порох - длинные трубки - вытряхивали на пол землянки. Эти трубки крошили и понемногу подкладывали в буржуйку.

Раздавался небольшой взрыв, но стенки печки выдерживали его. Правда, порох сгорал быстро и не давал столько тепла, как тол. К тому же хранить его в землянке было опасно: достаточно попасть на него даже огоньку от спички, и он взрывался. Такой взрыв случился и в землянке, где жили командир полка подполковник Панский, командир разведроты капитан Семенюта и я. Было это под вечер. Зашла к нам погреться санинструктор Мария Похалюк, дежурившая в траншее. В печке, как обычно, потихоньку горел тол, а метрах в трех от нее, на полу, лежали несколько трубок пороха. Семенюта, прикурив папиросу, нечаянно бросил туда спичку. Раздался взрыв. Отделались, правда, все легким испугом. И тем не менее командир полка запретил после этого пользоваться порохом из снарядов для отопления.

И питались мы в те тяжелые дни плохо. И не потому, что на складах не было продовольствия. Было оно. Но подвезти его было не на чем: почти все лошади в полку пали от бескормицы. А автомобилей у нас не было, Основной едой была перловая каша, которую еще в старой русской армии солдаты метко прозвали "шрапнелью". Хлеб и тот доставлялся с перебоями. Родники, из которых мы осенью брали воду, замерзли. И воду получали, растопив снег в котелках.

Но я могу засвидетельствовать, что и в таких условиях воины полка били врага яростно, стойко отражали его отчаянные атаки. Никто не ныл, не жаловался на лишения. Все честно и самоотверженно выполняли свой долг перед Родиной.

* * *

В январе разгорелись жестокие бои за балку Сату. Наступление велось медленно, от окопа к окопу, от блиндажа к блиндажу. Каждый захваченный нами опорный пункт незамедлительно закреплялся: устанавливались на прямую наводку орудия, оборудовались окопы для минометов, противотанковых ружей и пулеметов. Это позволяло нам успешно отбивать контратаки врага, удерживать за собой завоеванные рубежи. В этих изнурительных, изматывающих силы боях мы теряли своих боевых товарищей. Отважным офицером проявил себя в боях за балку Сату командир 1-й стрелковой роты старший лейтенант Д. В. Писарев. Под сильнейшим огнем противника он умело, тактически грамотно руководил своим подразделением, первым ворвался во вражеский блиндаж и захватил в плен 5 немецких солдат. В ходе боя он был трижды ранен, но продолжал командовать ротон. Когда разрывом мины был убит пулеметчик, Писарев сам лег за ручной пулемет. Но вскоре вражеская нуля сразила бесстрашного офицера. Командование принял на себя старший лейтенант И. Н. Петремгвушвили, который смело и решительно повел бойцов в атаку.

19 января 1943 года, когда наступающие подразделения полка уже овладели восточными отрогами балки Сату и воины батальона успешно продвигались вперед, при отражении одной из гитлеровских контратак геройски погиб капитан Николай Дмитриевич Абухов. Случилось это в районе высоты 112,7, где у фашистов было 7 линий окопов на глубину до 3 километров. Батальон проник слишком далеко в оборону противника и оголил свой левый фланг. Туда-то и рванулись фашистские танки с десантом пехоты.