Шаг в бездну - [9]

Удары градом посыпались на него, не давая прийти в себя и что-либо сделать. Проводник закрылся руками и попробовал сбросить Кирилла с себя. Не вышло — тот вцепился в него как психопат в припадке бешенства. Проводник, не глядя, сделал удар и его кулак угодил прямиком в пах Кириллу. Тот взвыл, повалился в сторону и скрючился, хватая ртом воздух. Проводник, пошатываясь, встал. Все плыло, в голове шумело. Из разбитого носа и губы текла кровь, один глаз вообще не открывался и дергался в каком-то идиотском тике. Он подошел к Кириллу и пару раз ударил его в лицо, вложив в удары всю силу своих ног. Носок ботинка со стальной вставкой сломал нос и выбил все передние зубы, превратив лицо Кирилла в кровавую маску.

Еще раз пнув его для верности, Проводник повернулся к переходу, который уменьшился уже в половину, и поковылял к нему. Все тело ныло, но больше всего сводил с ума этот чертов гул и вой сирены. Проводник, шатаясь, подошел к проходу и ступил ногой на ту сторону. Он услышал какой-то хрип за спиной, и затылок пронзила боль. Он повалился вперед, на ту сторону, скатился по небольшому склону и врезался в иссохшее дерево.

Его поглотила темнота.

Проводник пришел в себя. Над ним по чистому голубому небу безмятежно плыли облака, пряча за собой сияющее солнце. Вокруг было тихо, разве что тишину нарушал шелест сухой травы, которой играл ветер. Все тело ныло, голова раскалывалась. Лицо распухло, ни бровей, ни волос не осталось — все, что о них теперь напоминало, были небольшие комья непонятной материи, забившейся за ворот его комбинезона. Кожа на голове безумно чесалась.

Он медленно поднялся, оперся о дерево и огляделся. Никого. Кирилл, должно быть, остался там. Что ж, туда ему и дорога. Проводник пощупал затылок — на рассеченной коже была запекшаяся кровь, рана чесалась не меньше кожи на образовавшейся лысине. Он вздохнул.

— Пора завязывать, — хрипло сказал он себе, посмотрев на мертвый овраг. Еще немного постояв, он пошел прочь.

Шаг в бездну

На маленький городок медленно опускалась ночь, рассыпав крошки звезд на темнеющий бархат неба. По пустым, плохо освещенным улицам редко проходили люди. Внезапными порывами ветер поднимал дорожную пыль и опавшие листья, то просто заставляя их перелетать с места на место, то кружа их в маленьких вихрях. Черные стволы деревьев тянулись голыми ветвями к ночному небу. Не обошла стороной осень и траву: все газоны давно пожелтели, превратившись в шуршащую сухую щетину. Местами трава приобрела серый металлический оттенок, отчего стала походить на разбросанные мотки тонкой проволоки. Где-то вдалеке послышалось завывание патрульной машины, затявкал "матюгальник". Слова невозможно было разобрать, но, судя по интонации говорившего, ничего хорошего это не предвещало.

Вдоль полутемной улицы неслышно пробежала кошка. Горели лишь некоторые фонари — остальные давно перестали работать, но никто за этим не следил. Так же, как и за многими другими вещами: брошенными магазинами, полупустыми домами, разрушенными газетными киосками. Еще реже на улицах встречались ржавеющие остовы автомобилей без стекол и колес. Ветер беспрепятственно бросал внутрь пыль, сухие листья и обрывки газет.

Кошка спешно перебегала от одного фонаря к другому, таща за собой тягучую тень. Добежав до выбоины в асфальте около дорожного знака, кошка резко остановилась. Спина ее выгнулась дугой, шерсть поднялась дыбом, а хвост превратился в напряженную, дрожащую палку. Животное издало длинный, протяжный звук, разразилось шипением. В тусклом свете соседнего фонаря в выбоине показалось что-то черное. Оно было совсем небольшим, но ни формы, ни чего-то другого разглядеть было невозможно. Черная масса зашевелилась; что-то тонкое и длинное молнией рванулось из выбоины и так же быстро уволокло четвероногое дрожащее существо обратно. Казалось, кошка провалилась в черную лужу, скрывшись в ней почти целиком. Лапы судорожно молотили по поверхности, но чернота не разбрызгивалась, а наоборот, становилась все гуще. Лапы шевелились все медленнее, а вскоре скрылись в черной массе и они. За этим последовал резкий хруст, будто кто-то сломал несколько сухих веточек… и еле уловимое хлюпанье.

То, что произошло здесь несколько лет назад, необратимо сказалось на небольшом городке, некогда бывшем ЗАТО. Свердловск-72, а ныне — Горный преобразился до неузнаваемости: когда-то цветущий, живой и ухоженный город стал мрачным призраком, мертвым и пугающим, словно отражение истлевшего трупа в зеркале зловонной топи. Хотя центральные улицы и уцелели, многие дома по-прежнему хранили память о прошлом: для одних этим стали обшарпанные и оцарапанные стены, для других же — огромные трещины, буквально делившие постройки надвое. Центр города все так же был жилым, как и когда-то, отталкивая подступавшую тьму ночными огнями фонарей, желтыми квадратами окон девятиэтажных домов и витринами нескольких магазинов, что еще работали и не успели закрыться на ночь… чтобы утром вновь открыть свои двери для тех малочисленных покупателей, какие здесь еще были. Изредка по улицам проезжали патрульные машины, но и они не могли создать ощущение жизни в городе. Несмотря на те жалкие ее остатки, что еще теплились в центральной части, сам город умер уже давно, а сейчас просто разлагался, словно забитое, никому ненужное животное.