Сгоравшие заживо. Хроники дальних бомбардировщиков - [60]

— Ни черта вы не поняли! — горестно воскликнул Серебряный. — Пять суток… дудки! Завтра же я буду летать! — Капитан повернулся и стал отыскивать взглядом кого-то из командиров, все еще стоявших около цеха.

— Хочешь сегодня пересдавать? — догадался Пикалов. — Не выйдет. Инженер полка слов на ветер не бросает.

— Ты плохо знаешь Серебряного! — упрямо и хвастливо заявил капитан и зашагал обратно. Пикалов не стал его удерживать. А вечером выяснил — решение инженера полка осталось в силе; между капитаном Серебряным и лейтенантом Тумановым произошла размолвка, и Пикалов не знал еще, к лучшему это или к худшему. Во всяком случае, неожиданностью для него это не было. Неожиданным оказалось другое. После ужина командир полка построил весь летный состав и сказал с огорчением:

— Товарищи! У нас произошел безобразный случай. Какой-то разгильдяй во время сдачи зачетов додумался вырвать из секретной инструкции по эксплуатации самолета схему бензо- и маслопитания. Ясно, что этот бездельник не занимался как следует, а решил воспользоваться шпаргалкой. Схема, повторяю, секретная, и потому во избежание скандала прошу, кто это сделал, сегодня же сдать схему в секретную часть. В противном случае я вынужден буду обратиться в соответствующие органы. Время военное, и вы отлично понимаете, чем все это может закончиться. И для меня, и для того, кто это сделал. Убежден, что сделано это по недомыслию, а не по злому умыслу. Потому еще раз прошу: сдайте схему…

Пикалов невольно посмотрел на Серебряного. Капитан стоял за Тумановым, низко опустив голову.

Когда Меньшиков распустил строй и все поспешили по своим делам — одни на квартиры, другие на свидания, — Пикалов догнал медленно бредущего Серебряного и взял его по-дружески под руку.

— Чем опечален потомок великого князя? Неужто повергло его в уныние то, что ему дарованы еще пять свободных дней без страха и риска?

— Катись ты со своими шуточками! — огрызнулся капитан.

— Не нравится? — усмехнулся Пикалов. — А я вчера терпел твои шуточки, не злился.

Лицо Серебряного искривилось, как от зубной боли, и Пикалов решил сменить тему, чтобы не доводить его до белого каления. Ему нужна была откровенность Серебряного, а не злость, и он сказал сочувственно:

— Плюнь на все. Пять дней — не срок. Идем лучше по сто грамм.

— Не могу, — впервые за все время их дружбы отказался капитан. — Мне надо в одно место…

Пикалов был почти уверен куда. Предложил:

— Возьми меня с собой, пригожусь.

— Обойдусь как-нибудь без помощников, — неожиданно снова разозлился Серебряный.

— Вольному воля. — Пикалов не понял, что взвинтило штурмана, и решил действовать нахрапом: — Установить, кто вырвал схему из секретной инструкции, особого труда не потребуется: все, кто брал ее в секретной библиотеке, записаны.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего, — пожал плечами Пикалов. — Просто размышляю вслух. Появляться тому дураку в секретной библиотеке вряд ли стоит.

— За честное признание меньше наказание, — возразил Серебряный.

— Так думал Иванушка-дурачок, направляясь к царю с повинною, — вставил Пикалов. — Лучше сделать так: запечатать схему в конверт, опустить в заводской почтовый ящик и позвонить секретчику. Ни ему, ни Меньшикову не выгодно раскручивать это дело, тем более ясно, что сделано это по недомыслию. А уж если виновный сам заявится, рано или поздно ему это аукнется.

— Спасибо, — Серебряный пожал крепко руку Пикалова. — Ты настоящий друг, Миша…

14

3/V 1942 г. …Перелет из г. Воронежа на аэродром Михайловка…

(Из летной книжки Ф.И. Меньшикова)

Нет, не зря говорят, что самое дорогое, самое прекрасное у человека — жизнь. Потому что с нею связаны все наши радости, наше счастье, все наши надежды. Александр чувствовал себя так, словно весь мир лежал у его ног, словно он маг и волшебник и любое желание, стоит ему только захотеть, будет исполнено. Он — снова летчик, и пусть побаливает немного спина — Александр снова в небе, ведет новый дальний бомбардировщик Ил-4 с могучим мотором М88Б в 1100 лошадиных сил против 750 ДБ-3, на котором они летали ранее. Все радовало его — и майское ослепительное солнце, и чистое синее небо, и изумрудная зелень полей и деревьев, и безукоризненный, прямо-таки величественный строй бомбардировщиков, летевших поэскадрильно плотным правым пеленгом. Полк в полном боевом составе по новому штатному расписанию — 31 экипаж вместо 70 — возвращался на свой аэродром. 31 бомбардировщик — все остроносые, ощетинившиеся пулеметами, поблескивающие свежей краской, внушительные, грозные. Некоторым экипажам уже довелось совершить на них с Воронежского аэродрома по нескольку боевых вылетов. Летчики и штурманы остались довольны самолетом.

Александр на боевые задания еще не летал, но из рассказов товарищей сделал вывод: в настоящих воздушных схватках с истребителями Ил-4 еще не побывали и судить об их непогрешимости рано. А о том, что надвигаются грозные события, свидетельствовали военные сводки, донесения воздушных разведчиков. Немцы сосредоточивают на южном крыле фронта огромное количество войск, техники; все бывшие наши аэродромы запружены истребителями и бомбардировщиками.