Сфинкс - [7]

Некоторое время Гин сидел неподвижно. Затем он выключил мотор и, все еще держа платок у рта, открыл дверцу и вышел из машины. Стоя здесь, вдали от уличных фонарей, он мог видеть проплывавшие над головой облака и бледную луну, освещавшую деревья.

Как можно тише Гин подошел к воротам. Он и не думал дотрагиваться до них — они могли быть электрическими. Приблизившись на безопасное расстояние, он попытался что-то разглядеть. Дорога переходила в длинную, около пятисот ярдов, дубовую аллею, которая поворачивала и наверняка вела к дому. Ему казалось, что он различает в темноте силуэты крыши и дымоходов, но возможно, это были просто ветки деревьев. Вокруг было что-то зловещее и интригующее.

Ему непременно захотелось увидеть этот дом, хотя бы для того, чтобы убедиться, что это обычный богатый особняк с фонарями и розмариновыми кустами, такой же, как и все остальные. Он вернулся к машине и достал из ящичка маленький набор отверток, подаренный одной из его подружек с припиской: «От возлюбленной гайки с любовью». На одной из отверток была лампочка для проверки на электропроводность. Он взял ее и тихо подошел к воротам. Затем осторожно протянул руку и прикоснулся кончиком отвертки к одному из металлических завитков. Лампочка не загорелась. Ворота не были под напряжением. Он поднял голову, осматривая их. Они были высокими и вдобавок увенчаны длинными варварскими шипами. Становилось больно от одной мысли, что тебя может проткнуть такое острие.

Гин ухватился за ворота обеими руками и нащупал опоры для ног. Ворота были украшены металлическими листьями и завитками, за которые можно было уцепиться, так что на первые шесть футов он потратил всего несколько секунд. Гин тяжело дышал от напряжения. Подняться выше было труднее — завитков становилось все меньше. На самом верху торчали пики с острыми ржавыми наконечниками.

На высоте около десяти футов Гин остановился, чтобы передохнуть. Оглянувшись назад, он увидел свою белую машину с открытыми дверцами, уходящую в темноту дорогу, которая вела к дому Лори Сэмпл, и редкие мерцающие огоньки соседних особняков. Впереди сквозь решетку ворот он не видел ничего, кроме мрачных развесистых деревьев и идущей между ними бледной ленты дороги. Дождь утих, дул легкий свежий ветерок. Его язык все еще болел от укуса, но это отчасти и заставило его карабкаться вверх по этим проклятым воротам.

«Вперед, мой мальчик, только вперед!» — уговаривал он себя, повторяя любимое выражение своего давнего флоридского коллеги.

Гин ухватился за основания двух шипов и, упершись ногами в ворота, поднялся еще выше. Он напоминал сейчас дикаря, взбирающегося по кокосовой пальме. Тяжело дыша, он добрался до верхушки, втиснул левую ступню между пиками и осторожно, чтобы не поскользнуться, перенес правую ногу на внутреннюю сторону решетки. Ворота под ним слабо дребезжали. Гин остановился, переводя дух и собираясь с силами, чтобы закрепить правую ступню и перебросить левую ногу.

Вдруг он услышал какой-то грохочущий звук, идущий со стороны дома. Гин похолодел, пот струился по его лицу. Он прислушался. Возможно, это был всего лишь раскат грома, предупреждение о грозе, — обычно грозы приходили в Вашингтон с этого берега реки.

Гин крепче ухватился за решетку, собираясь перебросить левую ногу. Грохот раздался снова, и это не был раскат грома. Он всматривался в темноту, но облака закрыли луну, и невозможно было ничего различить, кроме силуэтов деревьев. Грохот между тем нарастал.

Затем раздался леденящий душу звук. Он услышал тяжелое дыхание приближающихся крупных животных. Они неслись прямо к нему из-за деревьев и кустов, шурша гравием. Сэмплы спустили с цепи собак!

Испытывая ужас и напряжение, Гин перебросил обратно правую ногу. Шум приближался, и он не осмелился даже обернуться назад, пытаясь высвободить левую ступню, застрявшую между прутьями решетки. Он дернул ее изо вех сил, но безрезультатно. Гин увидел, как огромные твари, прыгая между дубами и кустарником, стуча тяжелыми лапами по гравию, приближаются к воротам. Он разжал руки и, цепляясь за завитушки, скатился, почти упал вниз, подвернув лодыжку. Левый ботинок остался торчать между зубьями решетки.

Скрипя зубами от боли, Гин как можно скорее заковылял к машине. Он слышал, как дребезжали ворота под ударами разъяренных зверей, упустивших добычу. Собаки бросались на решетку, царапая ее и злобно рыча.

Гин включил мотор, резко развернул машину, так что взвизгнули шины, и помчался прочь. Только когда он выехал на главную дорогу, ведущую к Вашингтону, он сбавил скорость и вздохнул с облегчением. Но его организм еще не оправился после шока и продолжал выбрасывать в кровь адреналин.

Гин добрался до своего дома в Джорджтауне и оставил машину на верхнем этаже темного кирпичного дома с мощеным двором. Владелец этого дома был другом его отца еще со студенческих лет. Потом Гин открыл ворота и, прихрамывая на левую ногу, оставшуюся без ботинка, подошел к входной двери.

Он зажег все лампы в бледно-желтой гостиной, включил телевизор без звука и поставил кассету со струнным квартетом Моцарта. Только после этого он позволил себе подумать о Лори Сэмпл.