Сезон тропических дождей - [27]

Конечно, ему повезло, что Камов оказался попутчиком в сегодняшней миссии: спокойный, уверенный в себе, телом крепок, в случае необходимости может сесть за руль. Если и грозит Антонову взбучка за то, что поехал без шофера, то можно до некоторой степени прикрыться Камовым. В конечном счете едет-то не один!

Шоссе шло вдоль берега океана. Океан просматривался сквозь частокол негустого пальмового леса, который тянулся на много километров по обеим сторонам дороги. Лес был сухой, чистый, манил к себе, в прохладу косматой пальмовой тени. На обочинах мальчишки с вздутыми рахитичными животами поднимали над головой кокосовые орехи и делали призывные знаки проезжающим, умоляя: остановись, купи!

Никто не останавливался. Безнадежный бизнес! Антонову вспомнилась длинная, в несколько километров, цепочка черных машин на шоссе к аэродрому в Монго. Наверняка эти пузатые мальчишки не ходят в школу, потому что нет здесь школы, а по улицам в Монго разъезжают дорогие блестящие лимузины.

— А что, можно ли дипкурьерам по дороге задержаться, чтобы, например, попробовать кокосового молока? — поинтересовался Камов.

Он впервые в жизни оказался в подобной ситуации, и его интересовал каждый пустяк.

— Нельзя им в пути останавливаться.

Камов временами оглядывался на идущую сзади «Волгу», на неподвижные головы и плечи ее пассажиров, окантованные овальной рамкой лобового стекла машины.

— А почему они в такую жарищу при полном костюме, да еще при галстуках? Точно на прием едут?

— Положено так. Дипу быть расхлестанным нельзя. Дисциплина у них военная. Государственные секреты везут.

— В тех зеленых мешках, которые грузили в «Волгу», и есть государственные секреты?

Антонов рассмеялся:

— Вы, дорогой Алексей Илларионович, выведываете у меня закрытые сведения.

Камов взялся за очки, приподнял их, взглянул на Антонова близорукими глазами серьезно и строго:

— Вы, наверное, шутите? Я ведь просто так… Первый раз еду… с дипкурьерами. Интересно! Не знал, что нельзя спрашивать. Извините!

— Да что вы, Алексей Илларионович! — успокоил его Антонов. — Я ведь шучу. Спрашивайте! Что смогу, отвечу.

— Работенка у них вроде нашенской, геологической, — всегда в дороге. — Камов сделал паузу. — А если нападут, они тогда, значит… до последней пули? Как Теодор Нетте?

— Всякое может случиться…

К границе подъехали к полудню. Зной уже набрал силу, и кондиционер в «пежо», работая на полную мощность, воздуха в кабине не охлаждал. Сейчас крыша машины раскалена, как сковородка. А крыша у «пежо» — белая. Можно себе представить, какая обстановка в черной «Волге», в которой к тому же нет кондиционера. И кому только пришло в голову присылать в Африку машины, окрашенные в черный цвет!

На границе в этот раз не было обычной суеты и толкучки. Антонова всегда удивляли африканские пограничные пункты. Задерживают на них ради разных формальностей — штампов, виз и налогов — только тех, кто едет в машинах. Привередливо копаются даже в медицинских сертификатах у дипломатов: есть ли отметка о прививке против желтой лихорадки? А в это время мимо задержанной шлагбаумом машины цепочкой движутся из одной страны в другую те, у кого вместо лимузина пара босых ног, у кого и в помине нет никаких паспортов и тем более медицинских сертификатов. Никто их не останавливает, они здесь — свои. По одну сторону границы «месье», по другую — «мистер». Во многих районах Африки границ для местного населения не существует, как бы их ни обозначали на картах, как бы ни сторожили шлагбаумы и пограничные полосатые столбы. И босоногий «мистер Аде» запросто топает по тропинке в соседнюю деревню, не задумываясь, преодолевает невидимую черту, проведенную когда-то карандашом по карте, и заявляется в гости к своему двоюродному брату, тоже босоногому «месье Коси». Тот расстилает на полу циновку, которая служит обеденным столом, ставит на нее миску вареного батата и бутылку, но не английского джина и не французского коньяка, а самодельной пальмовой водки, и распивают ее братья в свое удовольствие, беседуя неторопливо о семейных делах на своем родном языке, языке дедов и прадедов.

Машины выехали на пыльную площадку и встали перед павильоном, в котором размещаются пограничные службы. Антонов взял у геолога его паспорт, распорядившись оставаться в машине, потом забрал паспорта у пассажиров «Волги». У окошка пограничного контроля обычно толпился народ. Сейчас никого не было.

— Почему так тихо? — спросил Антонов дежурного офицера. — Что на той стороне? Все в порядке?

— Ночью кого-то ловили. Выстрелы были слышны.

— Нас пустят?

— Не знаю. Может быть, и пустят, — лениво процедил сквозь зубы разомлевший на жаре офицер, штампуя листки паспортов. Раскрыл толстую книгу и стал вписывать туда данные из пяти предъявленных ему паспортов. Делал он это медленно, как первоклассник, шевелил губами, но нескольку раз вчитываясь в трудные для него фамилии. Со стены смотрел на офицера президент Куагона в генеральской форме и, казалось, одобрял солидно неторопливые действия своего подданного. Антонов злился, хотелось крикнуть: ну поторопись же, люди жарятся в машинах! Но он знал: торопить африканца бесполезно, замедленность движений — это закономерный темп его жизни, защита от бесконечных напастей, которым подвергается он со дня своего рождения, — жара, влажность, голод, болезни… В некоторых странах Тропической Африки люди живут в среднем тридцать пять лет. Если бы сидящий за столом офицер работал так, как работают на подобном месте, положим, в Европе, он бы и до тридцати не дотянул…