Сезон охоты на единорогов - [6]

Всё понятно, но с ответом не так уж легко согласится. И опытный, многолетний внутренний «привратник», защищающий сознание тарха от вторжения иллюзии, не смог заблокировать внедряющийся кусочек чужой реальности. А это — чужая реальность! Я знаю, я осознаю это! Хотя бы потому, что точно знаю, что в нашем мире никогда не было лошадей с рогами в башке! Единороги бывали только в мифах! Бред! Вымысел! Чужая реальность!

Я влип. Если мой «привратник» и не смог это заблокировать, и даже толком понять, с чем имеет дело, значит, со мной работает серьёзный мастер иллюзий. Вед высокого класса. Такой, что не людям глаза отводит, а работает по сложному материалу — по тархам. И при всей моей многолетней подготовке, иллюзия, которая сейчас стоит передо мной, кажется настолько же реальной, как и любой предмет обычного мира.

Я сглотнул и приготовился к атаке. Что она будет, сомнений не оставалось.

Прожмурился, стараясь привести мирозрение в норму. Когда периферия стала такой же чёткой, как обычно, все внимание перевёл в зону прямого видения. Поскольку, если уж проиграл и влип в ирреальность, то следует хотя бы познакомиться с проблемой, которая встала перед тобой.

Передо мной стоял серый зверь. Лохматый и немного взъерошенный. С белым рогом и огромными лиловыми глазами, полными любопытства и опаски.

И агрессивности в проекции чужого разума заметно не было.

Я замер, смотря на неуверенные подёргивания большого животного — он всё никак не мог решить — подшагнуть ли ему ближе ко мне или не стоит? Его неожиданно тонкая передняя нога подрагивала, то приподнималась на острую грань копытца, то снова твёрдо вставала на землю. Оставалось только сидеть молча и не дёргаться — зверь настроен на дружеский контакт, да вот внутренние фильтры сознания не позволяют сразу без застарелого страха принять человеческое общение. Я замер, не разрешая себе даже глубокого вздоха. Иллюзия иллюзией, но красота и полнота образа были достойны восхищённого наблюдения и желания соприкосновения.

Зверь, решившись, аккуратно передвинул копытце сантиметров на пятнадцать вперёд — совсем немного для такой громады — и замер, чутко вытянув уши. Мохнатые стрелки остро вскинулись и словно потянули за собой голову, шею, корпус. Вот сейчас шагнёт к огню! Но единорог вытянулся вверх, прислушиваясь к чему-то внешнему, опасному, пугающему. И — сорвался с места. Одним испуганным прыжком он вылетел на полянку, приземлившись на окраине костра, подняв тонкими копытами фейерверк белых и красных искр, и бросился в сторону, почти сбив меня с пенька… Если б не выучка — лежал бы я рядом с костровищем с проломанными рёбрами. А так — я рванулся вдоль земли в одну сторону, а конь поверху — в другую. Разошлись.

Поднявшись с земли, устало потёр виски — ощущения присутствия больше не было. Иллюзия распалась так же неожиданно, как и появилась. Прислушался к себе. Нет, «привратник» спал и никаких, даже самых слабых поползновений чужой иллюзии, не чувствовалось.

Пока собирал с травы разбросанные куски ужина, в голове крутилось усталое и злое — после такого провала годен ли я на что-нибудь? Когда наступит миг триумфа и светлая сила призовёт на служение — смогу показать себя? Или как сегодня буду тупить и чудить? Где-то на самом краю сознания оставался тревожный маячок — всё это могло быть только началом атаки, разведкой, первым движением взлетающего в мой рассудок веда. Казалось, что за каждым кустом может оказаться готовый к нападению и нейтрализации тарх, прикрытый силой ведуна… И от этого делалось душно — требовались усилия, чтобы заставить себя спокойно разбирать хлеб, мясо и утварь. И незаметно проверять оружие на теле.

Хруст!

Вниз ушёл, не контролируя движений — на автопилоте. Это хорошо — если я сам не могу прогнозировать своих действий, то это тем более будет тяжело почувствовать в зоне моих «громких мыслей» противникам. Пару мгновений просто лежал, свыкаясь с землёй — с её холодом, жирностью и заполненностью. И дышал. Вдох-выдох. Меньше всего сейчас хотелось потерять самоконтроль и «поплыть», теряя рассудочность за эмоциями.

Вдоль земли — вдаль. Просто подальше от света горящих углей, подальше от места, где был, подальше.

Тёмная фигура появилась среди кустарников беззвучно. И сразу стало ясно, что дело — дрянь. Воин шёл не скрываясь; он не старался двигаться бесшумно, но и не таил строгой сосредоточенности идущего к бою. И была до боли знакома фигура. Тонкокостный, сухой, словно высушенный, слишком тонкий в талии и широкий в плечах и лёгкий не по возрасту, так и не набравший ещё нужной массы. Тело гибкое и пластичное, напоминающее устремлённость гепарда или упрямство ивы, сражающейся с дождём.

И я уже знал, что костюм его — синяя джинса, а на шее — медальон тарха школы Ками-нэ… Знал, что правую ногу он оберегает, явно не оправившись от какой-то травмы, знал и то, что при боевой готовности локти ставит чуть уже, чем следовало бы при его внушительных габаритах грудной клетки. Всё это стало ясно в те несколько секунд столкновения, когда мы обменивались взглядами над бьющемся в припадке мальчишкой. Как его там… Танистагор.