Сезон обольщения - [12]

Бекки была увлечена своим исследованием. Оно показало, что возле пояса у Джека небольшой шрам, родимое пятно слева на груди и еще одно — выше, на плече. А соски у него маленькие и круглые, темно-розовые, но не такие темные, как у нее самой.

Джек откинулся на спинку дивана, перебирая пальцами ее волосы, тогда как она продолжала изучать его. Он дышал глубоко и ровно. Наконец последняя шпилька сдалась, и словно темный шелк рассыпался по ее плечам до самой талии.

— У тебя красивые волосы.

— А у тебя красивый живот, — ответила Бекки и, склоняясь к узкой темной полоске волос, тронула шрам. — Что это было?

— А… это… — Джек вздохнул. — Незадача с рыболовным крючком. Сама-то рана оказалась не такая серьезная, как заражение, которое потом началось.

Бекки вздрогнула:

— Слава Богу, ты выздоровел.

Она скользнула пальцами по линии пояса, а потом осмелела и двинулась рукой ниже, на выступ, явственно очерченный облегающей тканью шерстяных брюк.

Джек казался спокойным и уравновешенным, пока она внимательно осязала его возбужденность, поражаясь его размеру. По нервам пробежал отзвук страха, хотя с той минуты, когда она решилась на это, ей ничто не доставляло беспокойства.

Мыслимо ли это, чтобы столь крупный орган поместился внутри женщины? Как возможно от такого предмета получать удовольствие?

Видимо, и впрямь прошло слишком много времени. Она с трудом могла вспомнить теперь, как это делал Уильям. Поначалу он был с нею очень терпелив, но когда бы ни случалась их близость, в комнате неизменно было темно. И потом, эта самая часть тела соприкасалась с ее телом только в одном определенном месте.

Несмотря на удивление Бекки, ее организм вовсе не испытывал сомнений. Он распалялся, ныл, жаждал, молча молил о слиянии, самом близком возможном слиянии с этим мужчиной.

Что-то говорило Ребекке, что эти чувства естественны, что они всего лишь инстинктивный отклик женского существа на физическую привлекательность мужчины. Причем инстинкт действовал в обоих направлениях: при виде его явного возбуждения Бекки поняла, что Джек ее желает, что, в свою очередь, распалило ее собственную страсть.

Он отодвинул рассыпавшиеся по плечам волосы и принялся расстегивать ее платье, освобождая ей спину и скользя по гладкой коже все ниже. Прохладный воздух коснулся обнаженного тела. Бекки вздохнула.

— Я хочу снять с тебя это, — сказал Джек, указывая на платье. — Хочу видеть тебя. Всю тебя.

Бекки решительно положила руку на самую интересную часть его тела и взглянула на Джека из-под ресниц:

— Но тогда будет честно, если и я тебя увижу. Всего тебя.

— Увидишь, любимая. — Он снова показал свою коварную улыбку. — Обещаю.

Ладонь Бекки быстро скользнула вверх по четко обрисованным кубикам живота, по груди — к ключицам, потом снова вниз — по плечу. И на всем пути ее рука как будто удивлялась рельефным выпуклостям мускулов.

В эту минуту Бекки хотелось быть художником. Она бы нарисовала его. Но нет, лучше — скульптором. Она бы вылепила эти формы, от которых у нее захватывало дух. Его мускулистое тело напомнило ей статую итальянского мастера, которую оживили боги. Как Давид работы Микеланджело. Она ни разу не бывала во Флоренции, но видела картинки в книгах.

Впрочем, по сравнению с Джеком Давид казался стройным мальчиком. Ведь Джек намного выше, плотнее, крепче, сильнее, да и крупнее сверху донизу… Особенно там…

Щеки ее уже пылали от возбуждения, когда она вернулась глазами к той части его тела, которая больше всего ее занимала.

— Встань, — скомандовал он тихо.

Она вскинула взгляд. Если она встанет, то платье упадет и она останется перед ним совсем нагая.

Джек не сводил глаз с ее лица. Ласково убрал ей за ухо прядь, упавшую на лоб.

— Ты же сама этого хочешь, правда?

— Я… — Ее голос звучал совсем слабо и неуверенно, но она уже решила говорить правду. — Прошло так много времени, и… И я была замужем. Что, если?..

Что, если она права и влечение плоти сильнее разума? Что, если, отдав ему свое тело, она потеряет также и сердце?

Тогда ее оборона дрогнет. Она больше не будет в безопасности. Станет так же уязвима, как была с Уильямом.

Издав низкий звук — нечто среднее между рычанием и тревожным стоном, — Джек резко привлек ее к себе. Ее груди вжались в упругий торс, и она счастливо вздохнула. Тепло его обнаженной кожи, прижатой к ее собственной, было невообразимо приятно.

— Я бы никогда нарочно не причинил тебе несчастье, Бекки. Ни за что. — Голос его дрогнул, но уверенный тон говорил об откровенности. Тело его подтверждало слова, и она поняла, что Джек не врет.

Она действительно поверила ему, насколько вообще была способна поверить мужчине. Она до сих пор не позволила ему проникнутые ней в душу… Разве только под кожу, да и то совсем неглубоко. Она ведь дала зарок не позволять ему — да и любому другому — ее ранить. Если продолжать держать оборону, то она сумеет избежать боли.

— Что, если?.. — Ее голос звучал по-прежнему тихо. Было так много всяких «если». Например, если вдруг он сочтет ее неподходящей партнершей в постели? Ведь это, наверное, тоже больно? А если, например, он сделает ей ребенка?

Бекки не умела легкомысленно пренебрегать подобными вещами, как Сесилия. Для нее подобное сближение имело большое значение. Сбросив одежду, она лишает себя единственного реального осязаемого щита. Как можно относиться к этому столь безрассудно?