Сезон костей - [74]

– Без.

Майкл почтительно поклонился и вышел.

– Смотрю, у тебя личный раб, – съязвила я.

– Подарок от наследной правительницы.

У меня вырвался смешок.

– Как романтично!

– На самом деле не очень. – Страж уставился в окно. – С Наширой трудно сладить, когда она захочет чего-то. Или кого-то.

– Могу себе представить.

– Правда? – удивился он.

– У нее пять ангелов. Чем не показатель?

Рефаит кивнул:

– Верно, пять. Но это палка о двух концах. – Он снова отпил из кубка. – Наследная правительница сильно страдает от этих липовых ангелов.

– Бедняжка, – с издевкой посочувствовала я.

– Они ее презирают, – продолжал мой собеседник.

– Да ну? Серьезно?

– Серьезно. – Страж нахмурился, по-видимому раздосадованный моим ехидным тоном. – Пейдж, мы беседуем каких-то две минуты, поэтому прибереги сарказм.

Убила бы мерзавца!

Майкл вернулся с кофейником и подносом, на котором горкой высились жареные каштаны, посыпанные корицей. Рот моментально наполнился слюной. Эти каштаны смотрелись даже аппетитней тех, которыми торговали на мосту Блэкфрайерс зимой. Подрумяненная корочка, ароматная начинка!.. Еще на подносе лежали фрукты: ломтики груши, спелая черешня, яблоки.

Майкл вопросительно поднял брови, но страж покачал головой:

– Спасибо, больше ничего не нужно.

Раб снова с поклоном удалился, чем довел меня до трясучки. Нельзя же быть настолько покорным!

– Почему ангелы липовые? – спросила я, с трудом сохраняя спокойствие.

Помедлив немного, рефаит проговорил:

– Ешь, – и добавил: – Пожалуйста.

Каштаны обжигали пальцы, а вкус напоминал о зиме.

– Уверен, тебе известно, кто такие ангелы, – души, вернувшиеся на землю, чтобы защищать того, ради кого погибли. Самый распространенный тип – это ангелы и архангелы. Знаешь, да?

Я кивнула.

– Так вот, Нашира способна управлять третьей категорией ангелов.

– В смысле?

– В смысле – может удерживать подле себя особый вид духов.

– Выходит, она сборщик? – уточнила я.

– Сборщик, но не простой. Убивая ясновидца, Нашира получает не только его душу, но и право распоряжаться ею по своему усмотрению. Однако, будучи всегда рядом, призрак воздействует на ауру, разрушая ее. Именно этот дефект позволяет Нашире сочетать сразу несколько даров.

Кофе выплеснулся мне на колени.

– Ей приходится самой убивать?

– Да, и такие души мы зовем падшими ангелами. Они обречены навеки оставаться с убийцей.

Внезапно меня прорвало.

– Ты мерзавец! – Чашка полетела на пол и разбилась. – У тебя хватает наглости требовать уважения, когда твоя невеста, возлюбленная творит такое?!

– Разве я хоть раз вызывал падшего ангела?

– Но ты убивал людей!

– Ты тоже, – усмехнулся он.

– Только при самообороне.

Выражение его лица вдруг переменилось; исчезла усмешка.

– Не знаю, к чему все приведет, но тебя в обиду не дам.

– Не нужна мне твоя защита! – бушевала я. – Сбагри кому-нибудь другому. И вообще, отстань! Хочу поменять куратора. Тубан! Пусть со мной занимается Тубан.

– Ты не хочешь куратора из семьи Саргасов, Пейдж.

– Не смей решать, чего я хочу, а чего нет! Хочу…

– Ты хочешь покоя, – бросил страж, поднимаясь. – Хочешь, чтобы к тебе относились как к остальным: избивали, унижали. Тогда у тебя будет полное право ненавидеть рефаим. За мое же хорошее отношение ты отплатила бегством. Но твои мотивы можно понять, а вот мои – нет. Ты не понимаешь, что мною движет, раз за разом спрашиваешь себя и не находишь ответа. Но это не значит, что его нет, Пейдж. Точнее, ты его пока не нащупала.

Я плюхнулась в кресло. Разлитый кофе промочил униформу насквозь.

– Тебе нужно переодеться, – заметил страж, подходя к шкафу.

Щеки у меня горели, в ушах стоял насмешливый голос Джекса: «Глупышка, вот и глазенки на мокром месте. Взбодрись, лапушка. А ты чего ждала? Сочувствия? Он не станет тебя жалеть, впрочем, как и я. Мир – это вечная борьба, дорогая моя подельница. Оружие к бою – и вперед. Пусть ему небо с овчинку покажется!»

Страж протянул мне длинную черную тунику:

– Должно подойти. Великовата, конечно, зато тепло.

Он деликатно отвернулся. Я натянула тунику; полы болтались ниже колена.

Затем позвала:

– Готово.

– Присядешь?

– Как будто у меня есть выбор, – фыркнула я.

– Есть, – кивнул рефаит.

– И что дальше?

– Дальше ты рассказываешь, кто научил тебя никому не верить. – Он снова устроился в кресле. – Но это в идеале. В реальности ты нипочем не признаешься, чтобы не выдавать друзей.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ну разумеется.

Я скривилась:

– Ладно, к чему скрывать: у меня есть знакомые-ясновидцы. По-моему, вполне логично.

– Нет. Мощь лондонского Синдиката значительно возросла. Все, кто нам попадался, – сплошь чужаки, бродяги-одиночки, брошенные на произвол судьбы из-за неумения контролировать свою силу. Отвергнутые собственными единомышленниками, своей плотью и кровью, они рады служить нам и готовы сносить любое оскорбление за возможность прикоснуться к эфиру. У нас они снова получают столь необходимый социум, только и всего. – Рефаит кивнул на дверь. – Вот Майкл, к примеру. Он полиглот. По-вашему, если не ошибаюсь, шептун. Его родители так боялись способностей сына, что натравили на него экзорциста. В результате парнишка лишился лабиринта и теперь практически не разговаривает.