"Сезам, откройся!" - [26]

Он был не столько патриотом своей страны, сколько националистом со своеобразным представлением о себе как о почти единственном «правильном» поляке, подозревающем всех и вся в каких-то неблаговидных, с его точки зрения, делах.

Первый сигнал о его неискренности я получил, когда во время одной из ответственных операций ТФП потребовалось применение сложного аппарата нашего специального технического отдела. Аппарат этот был уникальной новинкой, специально предназначенной для использования в операциях ТФП, и усиленно охранялся сотрудниками нашего спецотдела.

По указанию Пожоги была предпринята тайная попытка скопировать устройство этого аппарата с целью его изготовления для своих нужд. Перед этим Пожога обращался в КГБ с просьбой передать им этот аппарат. Ему откровенно сказали, что он имелся у нас только в единственном экземпляре, но наш спецотдел изъявил готовность в любое время прибывать с ним в Польшу при возникновении в нем надобности у поляков.

Как видно, это разъяснение не удовлетворило Пожогу. Но он не знал, что аппарат был настолько сложен в своем устройстве и принципах действия, что полякам просто технически было бы не по силам изготовить его самостоятельно, какие бы схемы они ни приобрели тайком от нас. Кроме того, аппарат был опасно радиоактивен и пользование им требовало большой осторожности и знания его особенностей.

Пожога ошибочно полагал, что мы не узнаем о его поползновениях в отношении нашего прибора, но среди тех, кому он отдавал тайные указания, оказались много наших искренних друзей, не одобрявших лицемерия своего начальника.

Что касается его подозрительности, то мне стало ясно происхождение этой нехорошей черты его характера. Оказывается, он в прошлом долго работал в Управлении инспекции польской Беспеки, то есть в министерстве безопасности. Это управление вело наблюдение за своими собственными сотрудниками. С тех пор он перестал верить кому-либо, научившись подозревать всех своих коллег.

Как-то в беседе с Пожогой, с которым мы внешне были в хороших отношениях, я спросил его: «Владислав, веришь ли ты себе-то? Ведь кого ни возьми, ты выражаешь недоверие — и к Ярузельскому, и к Кане, хотя последний верил тебе и выдвинул, доверяя тебе полностью, на такой важный пост, как контрразведка?» Владислав лишь ухмыльнулся. Он не верил М. Милевскому, своему непосредственному начальнику в МВД. И конечно же, не верил нам, представительству КГБ, о чем я прекрасно знал.

Глядя на него, его довольно ограниченный общекультурный кругозор, я размышлял, откуда у него такое самомнение, питавшее его уверенность, что только он ведет правильную линию, знает, что и как нужно делать в МВД, лучше и Милевского, и министра Ковальчика, не говоря уже о Е. Гереке, которого он ни во что не ставил. Помню, как он возмущался «обманом» со стороны Первого секретаря ЦК ПОРП С. Кани, который не дал ему возможности быть избранным членом ЦК на IX съезде партии. Ругал он его последними словами, не стесняясь меня.

Но пример Пожоги был исключением. Большинство сотрудников польских служб безопасности были искренними с нами, начиная от руководителей министерства и кончая рядовым составом. Нам было легко сотрудничать с ними, и часто мы сообща радовались их успехам, так же, как их радовали наши достижения. На этом фоне совершенно по-другому представляется сотрудничество и взаимодействие между собой западных специальных служб.

Если в нашем случае, после смерти Сталина и разоблачения Берии, Советский Союз и его органы безопасности стали, как выразился М. Вольф, «старшими» партнерами и КГБ строил свое сотрудничество прежде всего на оказании содействия братским органам безопасности, то система взаимодействия спецслужб Запада, как правило, определялась, да и определяется в большинстве случаев до сих пор единолично американскими спецслужбами в лице ЦРУ и ФБР.

Именно эти спецслужбы идут на сотрудничество там и тогда, где и когда это обещает им выгоду. Они, пожалуй, не менее пренебрежительно и свысока относятся к британским, французским, немецким спецслужбам, правда, при любом благоприятном для себя случае не отказываются от использования их услуг и возможностей.

Особенно активно и беспардонно ЦРУ действовало на территории ФРГ, полагая, что раз западногерманские спецслужбы были воссозданы ими, не следует особенно считаться с ними и соблюдать хотя бы правила внешнего приличия. О таком далеко не союзническом отношении немцы хорошо знают, но вынуждены подчиняться.

Время от времени они все же предают гласности отдельные эпизоды своевольной деятельности ЦРУ на их территории. Так, журнал «Шпигель» в октябре 1986 года поместил большую обзорную статью с описанием отдельных «художеств» агентов ЦРУ. В ней описывается «подготовка» в созданном ЦРУ под Мюнхеном лагере агента-боевика Махмуда, снабжение его фальшивыми западногерманскими документами без ведома БНД и т. д. При этом подчеркивается, что таких махмудов ЦРУ готовит в ФРГ много и направляет их со своими подручными с заданиями в другие государства, нисколько не беспокоясь о том, что они компрометируют союзников — западных немцев, действуя под видом граждан ФРГ.