Сейф дьявола - [26]

— Конечно, могу. Все журналисты похожи на нашего соседа Данду. Попадут на аэродром и ищут какие-нибудь сенсации. Их интересуют только драматические ситуации, то есть такие, которые в жизни летчика случаются один, максимум два раза, потому что в нашей работе исправлять ошибки трудно, а зачастую невозможно. Но журналисты обязательно отыщут летчика, которому это один раз в жизни удалось, внимательно выслушают его историю, потом прибавят к ней лирики, и пожалуйста — готов репортаж о герое, которого хоть сейчас можно ставить на пьедестал.

— Ты, Йозеф, преувеличиваешь. Мне доводилось читать неплохие статьи о летчиках.

— Значит, тебе повезло больше, чем мне. За свою службу в авиации мне довелось познакомиться только с одним журналистом, который действительно хорошо и, главное, правдиво писал о летчиках.

— Как его фамилия? — спросил Данда.

— К сожалению, не помню, но это был действительно толковый парень. Как-то его привезли к нам на стоянку, где шла подготовка к полетам. Нас сразу приятно поразило то, что он сумел отличить истребитель-бомбардировщик от истребителя-перехватчика. И интересовал этого журналиста один-единственный вопрос: как мы относимся к психологическим тестам, которые нам предлагает Институт авиационной медицины? А надо сказать, что мы относимся к ним совсем не так, как врачи, которые их для нас составляют: мы считаем, что очень часто объективную оценку эти тесты не дают. Ведь состояние человека постоянно меняется. А что, если именно в тот момент, когда пилоту предложен какой-нибудь тест, он чем-то возбужден? Например, приехал в Прагу и в трамвае его обругали, что он якобы умышленно кого-то толкнул. Тест не определяет психическое состояние человека в какой-то определенный момент, но именно в таком возбужденном состоянии пилоту предлагают тест. И каков результат? Отрицательный. Что же, из-за того, что летчик понервничал в трамвае, его списывать с летной работы? Не кажется ли вам, что отрицательные результаты психологических тестов могут серьезно пошатнуть веру человека в свои силы?

— Думаю, что на основании отрицательного результата одного теста летчика не спишут с летной работы, — возразил майор Кршеглик, — но в любом случае для врачей это будет сигналом, что на этого летчика надо обратить особое внимание. Ведь это очень важно. Уж если его так взволновала банальная ситуация в трамвае, то что же будет, доведись ему попасть в действительно стрессовую обстановку?

— Я вам вот что отвечу… Кто-то сказал, что экзаменов опасаются даже самые подготовленные студенты, потому что, как известно, один дурак может задать такой вопрос, что десять умных не ответят. Этот вывод полностью относится и к психологическим тестам. Я согласен с тем, что у каждого летчика, летающего на современных самолетах, необходимо контролировать изменения психического состояния, в конце концов, это и в его интересах. Другое дело — как, какими методами осуществлять этот контроль. Вот по этому пункту у нас и возникают разногласия, и не только с врачами, мы и между собой часто спорим. И журналист, конечно, обо всем этом знал, поэтому очень быстро нашел с нами общий язык. От психологических тестов мы перешли к рассказам о себе, о тех проблемах, которые нас волнуют. Таким образом журналист узнал от нас все, что хотел, и впоследствии написал интересную статью, которую мы сами с удовольствием читали.

— А почему бы тебе, Йозеф, не рассказать об обычных проблемах, которые волнуют летчиков? — спросил Данда.

— Боюсь, они не будут для тебя интересны, ты не услышишь ничего нового, ведь наши проблемы — это общие проблемы, те, которые волнуют всех людей.

— Например?

— Например, один мой друг уже восьмой год живет с женой и семилетней дочерью в гостинице. Знаешь, сколько раз за это время он возвращался домой со службы как выжатый лимон, а дочка хотела играть, и он не мог нормально отдохнуть, потому что у него не было для этого места. Сколько раз он ссорился по этому поводу с женой, обращался с рапортами по команде! Когда-то он нам рассказывал об этом каждый день. Теперь не рассказывает — молча ждет, когда ему дадут нормальную квартиру. Вот такие у нас, друг мой, дела. Правда, никто его в гарнизоне не держит, но никто по собственному желанию не бросает летную работу. Если уходят, то по состоянию здоровья. Кажется, именно это меня сейчас и ожидает. Мне, конечно, жаль прощаться с любимым делом, и не из-за денег, как многие думают. Людям с нашей квалификацией и стажем работы за такое, как у нас, напряжение душевных и физических сил платят на гражданке столько же, сколько нам, а может, и больше. За все время моей службы был только один случай, когда летчик добровольно отказался от летной работы. Это был Ирка Франек. Однажды при посадке погиб наш летчик — Славек. Ирка был в это время на аэродроме и участвовал в печальной церемонии, когда извлекали труп из кабины самолета, а на следующий день заявил командиру, что хочет демобилизоваться. И демобилизовался. Никто его не удерживал, никто не задавал лишних вопросов, потому что все мы знали — Ирка испугался, и страх этот был такой, что он не смог его побороть. Он поступил правильно. Нельзя идти на полеты и испытывать страх. Это уже не летчик. В таком состоянии он представляет большую опасность для себя и своих товарищей, чем для противника.