Сейчас или никогда - [10]

— Да — для нас, но не для Хетти. Во всяком случае, когда в дело — любое дело — вступает моя дражайшая тетушка, все сводится к пустым и бесполезным усилиям, которые не ведут ни к каким результатам.

— Значит, твоя соседка ни при чем?

— Патриция? Конечно, нет. Патриция — обыкновенный предлог. Тетка просто хочет, чтобы мы с тобой были вместе, и ты об этом прекрасно знаешь.

— Знаю, — согласилась Роан. Всякий раз, когда она общалась с крестной, та затягивала свою излюбленную песню. Только вот причина сей навязчивой идеи была непонятна Роан.

— В таком случае зачем так возмущаться?

— Я не возмущаюсь… но я…

— …не привыкла чувствовать себя в глупом положении, так ведь? Вот что гложет тебя изнутри с момента приезда.

— Ошибаешься.

Неужели он говорит искренне? Неужели считает ее избалованной дамочкой, которая только и делает, что во всем ищет подвох, когда его нет и в помине? Мда, наверняка. И не просто избалованной — испорченной. В принципе, люди привыкли думать, что избалованными бывают только дети, и в этом состоит одно из величайших заблуждений нынешнего века.

Если бы отношения между ними складывались тогда непринужденно, Роан, может, и поехала бы с ним в Америку. Хотя к чему теперь искать себе оправдания? Ничего уже не изменишь. И почему так случилось, что единственный человек, которого она полюбила и кто заявлял, что тоже любит ее, так и не удосужился приглядеться к ней повнимательнее, чтобы понять, кто она есть на самом деле?

Всю жизнь Роан приходилось бороться за жизненное пространство, прятаться в скорлупу, притворяться тем, кем было нужно, чтобы… да просто чтобы выжить. Отсюда и сильный характер, сдержанность, самообладание, но отсюда же и вспыльчивость, горячность. Окружающие должны видеть, что она — не пустоголовая дурочка, что вполне может управлять любой ситуацией и владеть собой. Нет, этого не понимал никто — ни отец, ни мать, ни Арден, ни Хетти.

Внезапно в голове возник вопрос: а как ее тогдашнее поведение повлияло на Ардена? Если, конечно, он действительно ее любил, если его слова не были притворством. Арден чрезвычайно горд, а тут девушка, которой он поклялся в любви, отказывается даже обсуждать возможность ради него обрубить свои корни и переехать в другую страну. Такое должно было оставить глубокий след в его сердце. Значит, она заставила его страдать. Или же он просто ожесточился, утратил иллюзии, а заодно и интерес к ней? Странно, но до сих пор она думала об их разрыве только со своей точки зрения: Арден виноват во всем, его упрямство причинило ей невыносимую боль…

Затянувшееся молчание начало действовать Роан на нервы. Она искоса взглянула на Ардена. Его, похоже, вообще ничто не волнует. Ведет себе машину и ведет, ни о чем не думает. И вот что интересно: чем дольше она изучала его — такое родное! — лицо, тем больше ей казалось: долгая разлука не разъединяла их, более того — ее, разлуки, вообще не было.

Машина остановилась у будки сбора пошлины. Роан попыталась встряхнуться и сосредоточиться на настоящем. Очень быстро она отвела взгляд от чеканного профиля Ардена, стараясь не обращать внимания на улыбку, которой он одарил девушку в форменном костюме, расплачиваясь за проезд. Ох уж эти непрошеные мысли, эти воспоминания! Вплоть до сегодняшнего дня ей кое-как удавалось гнать их прочь, а тут…

Теперь она уже в открытую посмотрела на Ардена и задала самый невинный вопрос, который пришел на ум:

— Там, на севере, уже выпал снег?

Арден покачал головой.

— А он в тех местах бывает?

— Мм, иногда бывает, — снизошел до ответа Арден.

Он снова стал спокоен и отчужден. А может, тоже притворяется — как и она? Да уж, Роан, размечталась! Станет он притворяться. Ему это ни к чему. Он и на самом деле спокоен, ее присутствие нисколько его не трогает.

Не то чтобы она об этом сожалела, но все-таки предпочтительнее остаться друзьями. Если бы он тогда не настаивал на том, что гораздо лучше знает, что ей требуется для счастья, если бы не выставил ультиматум… Такого отношения к себе она не могла стерпеть. Сейчас он снова появился в ее жизни, и с этим временным явлением нужно как-то мириться.

— Что ты там приумолкла, Роан? — поинтересовался Арден с легкой тенью улыбки на губах. — Неужели так много проблем, а?

На секунду возникло желание придумать ничего не значащий ответ, но она все же решила говорить начистоту.

— Я думаю, искренне ли твое безразличие.

— По отношению к тебе?

— Да.

Арден немного помолчал — то ли решил потянуть время, то ли хотел найти слова поточнее, чтобы потом не пришлось пожалеть, — а затем медленно проговорил:

— К твоей судьбе, Роан, я не равнодушен. А вот все то, что связывало нас с тобой в прошлом, мне совершенно безразлично. Может, я чересчур упрощенно смотрю на вещи, согласен. Безусловно, у нас бывали хорошие времена, о которых не грех и вспомнить.

С губ Роан сорвался едва слышный вздох.

— Нам было… неплохо вместе, — сказала она. — Да.

— Но мы оба слишком упрямы, слишком самонадеянны, правда? Ни один не желал уступать.

Бросив на нее насмешливый взгляд, который она предпочла не заметить, Арден спросил:

— Должен ли я понять, что таким образом ты оправдываешь свое поведение?