Сейчас. Физика времени - [98]

Шрифт
Интервал

Это довольно смелое и не слишком обоснованное рассуждение, скажет вам любой современный юрист, но мне кажется, заявление Канта допускает и более глубокую интерпретацию. Он чувствовал, что обладает нефизическим, истинным знанием об этике, морали и добродетели. Если исходить из его убежденности в этом знании, свобода воли действительно не может не существовать, ибо в отсутствие выбора все эти концепции не имеют подлинного смысла. Но потребовались бы серьезные подвижки в физике, особенно в представлении о ее квантовых аспектах, чтобы разглядеть реальное сходство между физикой и мыслями Канта о свободе воли[262].

Современный ученый-философ Фрэнсис Крик, один из первооткрывателей двойной спирали в структуре ДНК, не согласен с Кантом. Он предложил следующее:

«Вы», ваши радости и печали, ваши воспоминания и амбиции, ваше ощущение собственной личности и свободы воли – это на самом деле не более чем поведение большого скопления нервных клеток и связанных с ними молекул.

Крик называет это предположение своей «поразительной гипотезой», хотя, на мой взгляд, он просто повторяет мысли многочисленных философов, основывавших выводы либо на существовании всемогущего и всезнающего Бога, либо на замечательных успехах классической физики. Твердые мнения не всегда подкрепляются вескими доводами. Крик, к его чести, назвал это все же «гипотезой», а не выводом, который он сумел сделать на основании исключительно научных данных. Мало того, его вывод, как и вывод Шопенгауэра, нефальсифицируемый, а значит, его нельзя считать подлинно научным[263].

Повторюсь. Вывод, сделанный мной в той части главы, где речь шла о наблюдении пионов, состоит не в том, что пионы обладают свободой воли, – и даже не в том, что люди обладают свободой воли. Просто ключевое предположение философов, что прошлое полностью определяет будущее, не подтверждается современной физикой. Их аргументы, что свободы воли не существует, основаны на ложных предпосылках. Мы не можем сделать вывод, что свобода воли существует, но можем твердо сказать: ничто в науке не исключает ее существования.

Несмотря на то что современная физика допускает существование свободы воли, любое ее проявление не должно противоречить закону возрастания энтропии – закону, по которому более вероятные события происходят чаще, чем менее вероятные. Энтропия – абсолютный ограничитель. Может ли свобода воли преодолеть энтропийную тиранию?

Управление энтропией

Можно ли с помощью нефизического знания повлиять на будущее, изменить его в направлении менее вероятном, чем то, в котором оно развивалось бы само? Ответ на этот вопрос окажется важным, как только мы доберемся до физического источника понятия сейчас; он поможет определить, почему этот момент так важен.

Думаю, ответ очевиден: да. Даже если мы не в состоянии снизить энтропию Вселенной, тем не менее можем манипулировать ее ростом и направлять его так, как нам нужно. Мы в состоянии пользоваться свободой воли, выбирая из доступных вариантов будущего. Вправе решить, куда поставить чашку с чаем – на середину стола или на край. Мы должны определить, протыкать ли перегородку между емкостями с газом и вакуумом. После этого энтропия приведет все в наиболее вероятное состояние, но сначала мы обязаны выбрать начальные условия. Мы – дирижер, а энтропия – наш оркестр.

Деревяшка может сгнить – с увеличением энтропии – или мы можем зажечь спичку и использовать эту же деревяшку для обжига посуды, изготовив с ее помощью чайную чашку, или для толкания поршней в двигателе трактора, с помощью которого мы построим город. Энтропия тоже вырастет, но большую часть ее прироста мы сможем выбросить в пространство как ненужное тепловое излучение. Локальную энтропию – города, окружающей среды, цивилизации – нам вполне под силу снизить. Она уменьшается потому, что мы этого хотим. То, что я говорю, не ново; все это описал Эрвин Шрёдингер в книге «Что такое жизнь?».

Можно ли считать существование свободы воли фальсифицируемой гипотезой? Конечно, с людьми куда сложнее экспериментировать, чем с пионами, но мы, по крайней мере, способны посмотреть, возможен ли такой эксперимент в принципе и что мы подразумеваем под свободой воли. Я попытался это сделать:

Если люди всегда следуют законам вероятности, то свободы воли не существует. Если люди регулярно делают в высшей степени маловероятные вещи, которые невозможно предсказать на основании внешних влияний, то такое поведение и составляет свободу воли.

Это заявление принципиально противоречит заявлению Шопенгауэра, которое уже цитировалось: «Ты можешь делать то, что хочешь; но в каждое мгновенье твоей жизни ты можешь хотеть лишь чего-то определенного, и, безусловно, ничего иного, кроме этого одного». Утверждение Шопенгауэра основано на физикалистских представлениях, уместных в момент расцвета классической физики, но теперь уже не имеющих смысла. Шопенгауэр, представляя свою работу на форуме физиков, не предложил никакого метода для фальсификации (проверки) своей теории.

Я не могу привести никакого физикалистского доказательства того, что свобода воли реально существует. Утверждаю лишь, что нет никаких достоверных доказательств ее несуществования, и нефизическое знание вкупе с признанием того, что не все пути к увеличению энтропии доступны, предлагает альтернативу физикалистскому объяснению свободы воли как психологической иллюзии.


Рекомендуем почитать
О науке без звериной серьёзности

О чем это? • о ключевых словах современной науки; • о самых страшных экспериментах; • о сущности цивилизации. «Любому человеку нужен просто разговор – о важном, научном. Это задача научных журналистов. И один из самых ярких, самых ясных, самых ответственных – Григорий Тарасевич». Александр Архангельский, телеведущий, писатель, профессор Высшей школы экономики «…Книга вызывает множество противоречивых чувств: с рядом моментов хочется спорить, от большинства историй смеялась в голос, а от некоторых глав становилось безумно грустно».


Вирусы и эпидемии в истории мира. Прошлое, настоящее и будущее

С самого возникновения цивилизации человечество сосуществует с невидимыми и смертоносными врагами – вирусами. Оспа унесла больше жизней, чем все техногенные катастрофы и кровопролитнейшие войны XX века; желтая лихорадка не позволила Наполеону создать колониальную империю и едва не помешала строительству Панамского канала. Ученый-вирусолог, профессор Майкл Олдстоун, основываясь на свидетельствах современников ужасных эпидемий и ученых, «охотников за микробами», показывает, насколько глубоко влияние вирусов на жизнь человечества.


Антология машинного обучения. Важнейшие исследования в области ИИ за последние 60 лет

История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Англо-американская война 1812–1815 гг. и американское общество

В книге впервые в отечественной историографии исследуется отношение американского общества к войне с Великобританией в 1812–1815 гг. События вписываются в контекст наполеоновских войн и хронологически совпадают с Отечественной войной 1812 г. и заграничными походами русских войск. Восприятие в американской историографии и исторической памяти народа этой войны весьма противоречиво, от восхваления как второй Войны за независимость, создавшей национальный гимн или образ дяди Сэма, до резкой критики ненужного и бессмысленного конфликта, «войны м-ра Мэдисона», затеянной ради партийных целей и личных амбиций, во время которой американцы пережили национальный позор, а их столица была сожжена врагом.


Социальное общение и демократия. Ассоциации и гражданское общество в транснациональной перспективе, 1750-1914

Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.


Остались одни. Единственный вид людей на земле

С тех пор как человек обрел способность задумываться о себе, вопрос собственного происхождения стал для него центральным. А уж в XXI веке, когда стремительно растет объем данных по ископаемым остаткам и развиваются методики исследований, дискуссия об эволюционной истории нашего вида – поистине кипящий котел эмоциональных баталий и научного прогресса. Почему остались только мы, Homo sapiens? Какими были все остальные? Что дало нам ключевое преимущество перед ними – и как именно мы им воспользовались? Один из ведущих мировых специалистов, британский антрополог Крис Стрингер, тщательно собирает гигантский пазл, чтобы показать нам цельную картину: что на сегодняшний день известно науке о нас и о других представителях рода Homo, чего мы достигли в изучении своего эволюционного пути и куда движемся по нему дальше. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.