Sex. Убийство. Миллион - [4]

Я уже практически проснулся. Вдруг мне показалось, что стучат в дверь. Я мигом подскочил и понесся в прихожую, чтобы не разбудить домашних. На пороге стоял высокий мужчина в черном костюме и в галстуке, с портфелем и большой папкой в руках.

— Здравствуйте. Давид живет здесь?

— Может быть, и живет. — Чутье мне подсказывало что-то неладное.

— Позвольте представиться. Я из посольства Советского Союза. Могу ли я войти в дом?

— Да, конечно. — Это был голос из-за спины моей мамы. Таки проснулись.

— Давид обращался в посольство, чтобы поехать жить и учиться в Советский Союз музыке и игре на фортепиано, — продолжал незнакомец.

— Вы, пожалуй, ошиблись адресом, — начал я, но был прерван речью брата.

— Я обращался несколько месяцев назад, — подтвердил подошедший, еще немного сонный Давид. Все стояли с раскрытыми ртами от неожиданности и удивления.

— Тогда я уполномочен вручить ваш билет и визу, при условии, что завтра в три часа дня вы должны быть в аэропорту.

Вечером состоялся очень долгий разговор с родителями. Не буду пересказывать его смысл, но ровно в три часа следующего дня Давид таки стоял возле входа в аэропорт.

Шел восемьдесят девятый год.

ГЛАВА ВТОРАЯ БУДЕШЬ КУРИТЬ ТРАВКУ?

Все были в шоке, я в особенности. Всегда думал, что Давид рассказывал мне обо всем. Что бы ни случилось, что бы ни произошло, я был в курсе всех дел брата, а он — моих. Вспомнить тот же «Playboy». Как оказалось, в жизни Давида были большие секреты, нежели журналы с голыми девочками. Теперь я стал понимать, о чем шепотом говорили друзья Давида на наших прогулках, что за секрет, который я никак не мог разгадать. Секрет открылся сам, и имя ему было Советский Союз.

Физическое расставание с братом было тяжелым. Я заболел. Температура держалась на столбике сорока градусов и предательски не хотела ползти вниз. Я никак не мог смириться с разлукой. Но организм вылечить легче, чем душу, поэтому вскоре я пошел на поправку, а боль в сердце, хоть и притупилась, но все же осталась.

В то время я уже поступил в университет на факультет экономики. Сказать, что я ничего не понимал в экономике, ничего не сказать. Мой преподаватель говорил: «Чтобы хоть как-то разобраться в предмете, советую вам читать газеты об экономике и смотреть ТВ программы на эту тему!» Я до сих пор не прочитал ни одного экономического обзора, а когда диктор по новостям касается темы экономики — сразу же переключаю. Не сложилось у меня с этой наукой, любви не вышло. Как у меня сегодня получается деньги зарабатывать, даже не знаю!

Месяц мы ничего не слышали о Давиде. Ни звонка, ни телеграмм, никаких других новостей. Неделями позже почтальон доставил в дом конверт со штампом советской почты. Это была открытка от Давида. На ней было изображено море, солнце, девушка загорает на пляже, а на горизонте белел одинокий парус с раздувающимися ветрилами. Черной шариковой ручкой было написано: «Я здесь» и стрелкой указано на парусник. Это был почерк Давида. Я тут же схватил словарь и стал искать слово, которое было написано на открытке. «Днепропетровск», — прочитал я по слогам, и родители, стоящие рядом, почему-то усмехнулись. Видимо, слово им показалось необычным.

После этого вся моя жизнь вертелась вокруг этой открытки. Ведь не зря же брат прислал ее, от него не было никаких новостей. Я все думал и думал об этом Петровске, и как лучше туда попасть. Мысли путались, а Петровск был таким же далеким, как и тот одинокий парус на открытке.

В это же время моя сестра Нелли тоже уехала. На каникулы в Париж. Единственной отрадой было то, что по субботам не надо было ходить за мороженым. С другой стороны — дом стал совсем пустым. Каникулы Нелли отчего-то длились слишком долго. Видать, сестра их продлила себе сама, потому как все ее сокурсницы давно приступили к занятиям.

Однажды вечером отец вернулся домой совсем грустный, без настроения. Я думал, что виной этому политические передряги, которые он с регулярностью переносил со своими соратниками. Когда домой вернулась мама, все стало на свои места. Я слышал их разговор. У нас дома не было телефона, и Нелли позвонила соседям. Он сказал лишь одну фразу: «Дочь попросила отправлять ей вещи в чемоданах». Вот так я остался в доме один с родителями. Думал, вроде бы классно быть одному, все внимание на меня, и мама готовит мне, мороженое по субботам я тоже покупал уже для себя.

Помню, когда все жили вместе, родители всегда обсуждали проблемы Давида и Нелли у себя в комнате. Я тайком подслушивал. Никогда они не говорили обо мне, это придавало мне ощущения, что я все делаю правильно. Теперь ничьи проблемы не обсуждались. Оказалось, не так уж и хорошо жить с родителями, приходить по вечерам в пустой дом, кушать в одиночестве и обсуждать новости с фотографиями брата.

— Я развожусь с отцом на следующей неделе. Ты поможешь перенести мои вещи в мою новую квартиру, — мама смотрела на меня с неким непониманием, отчего у меня такое перекошенное лицо. Понедельник явно не задался, как любила говаривать Магдалена, как его начнешь, так и вся неделя пройдет. Ощущение того, что в атмосфере развода пройдет не только одна неделя, меня как-то пошатнуло.