Сэвилл - [184]

Шрифт
Интервал

— Ты где-нибудь работаешь? — спросил он.

— Кое-чем занимаюсь, — сказал Риген. — Поступил в оркестр на чисто добровольных началах. Особенно себя не перегружаю.

— На что же ты живешь? — сказал он.

— А! — беззаботно сказал Майкл. — И так и эдак. — И, повернувшись к своему темному дому, добавил: — Значит, договорились: встречаемся в городе и идем куда-нибудь выпить. Не забудь!

И действительно, несколько дней спустя Риген нагнал его, когда он шел от автобусной станции к центральной площади. Майкл, по-видимому, ехал наверху и уже сидел там, когда он влез в автобус в поселке.

— Послушай, — сказал Риген, — ты сюда на весь вечер?

— Меня ждет друг, — сказал он и кивнул на горбатую фигуру Стивенса у магазина.

Майкл взглянул на Стивенса и отвел глаза.

— Ну, бывай, — сказал он небрежно и помахал рукой. Он был без трости, в дождевике с поднятым воротником. В шляпе его затылок казался еще более выпуклым. — Ты с Брюханом видишься? — добавил он.

— Нет, — сказал он.

— Надо бы нам как-нибудь встретиться всем… — Но он уже пошел через дорогу, и Колин не расслышал конца фразы.

— Что это за поразительный субъект? — спросил Стивенс.

— Один мой друг.

— Хэмфри Богарт, растянутый по вертикали, — добавил Стивенс с высоты собственного крохотного роста и продолжал с изумлением глядеть вслед исчезающей вдали фигуре, которая даже на таком расстоянии выделялась в вечерней толпе. — А чем он занимается?

— В настоящее время ничем.

— Боже великий, — сказал Стивенс. — Еще один вроде тебя.

— Ну, у меня в запасе не меньше недели, а то и двух.

— Но на вольных хлебах, на вольных хлебах, — сказал Стивенс.

А позже, когда он провожал Стивенса домой вниз под обрыв, в сторону реки, его друг, который весь вечер был в праздничном настроении, вдруг добавил:

— Я и сам, конечно, скоро все это брошу. Вырвусь из этого гнилого городишки, покину эти берега забвения. Я уже предупредил, что после конца триместра ухожу. Через два месяца я отбываю в Лондон. Поехали со мной.

— Мы все это уже обсудили, — сказал он. — И не один раз.

— У вас в запасе другие козыри, юный Сэвилл?

— Насколько мне известно, нет. Никаких, — сказал он.

— Все еще прикован условностями, благочестием, дурацкой покладистостью к семье, тебя породившей, отрок.

— Не думаю, чтобы я был к кому-нибудь прикован, — сказал он.

Стивенс несколько секунд напевал себе под нос. Сгорбленный, с втянутой в плечи головой, он в полумраке улицы напоминал черепаху, нюхающую воздух в поисках корма.

— Меня ты не обманешь, — сказал он наконец и добавил: — Я тебя насквозь видел с самого начала. Ты Паломник, увязший в трясине у врат Града. Взгляни на юг, Колин. Земля светла.

И правда, в ясном небе над ними сияла луна. Было начало лета.

В голубоватом сумраке улиц двигались фигуры прохожих. Город казался чистым и сверкающим.

— И что ты намерен делать? — спросил Колин.

— Сначала осмотрюсь. Наведу справки. У меня есть рекомендательное письмо к одному человеку на телевидении.

Колин засмеялся.

— Не презирай оружия пророков, — сказал Стивенс. — За телевидением будущее.

— Какое будущее?

— Мое, — сказал Стивенс. — Я намерен внести свою лепту в какую-нибудь программу, как в зрительной, так и в словесной форме излагая свои взгляды на темы дня. Например, новое появление Германии на мировой арене в качестве ведущей державы и сближение ее целей с целями Америки; возрождение Японии; неофилистерство послевоенной интеллигенции; соблазнение пролетариата вещизмом, еще более отталкивающим, чем тот, на который он поддался прежде; постепенный неосознаваемый упадок Запада и приближение неизбежной войны с Россией.

— Все это звучит крайне неправдоподобно.

— Таковы темы современности, — сказал Стивенс. — Вопросы, теснящие нас со всех сторон каждый божий день: распад личности; унификация восприятия; опошление человеческих взаимоотношений и побуждений; метемпсихоз буржуазии повсюду в мире; расплодившееся невежество, которое идет на смену века элитизма и еще при жизни нашего поколения будет править миром. А какую позицию занимаешь ты, — добавил он, — в отношении всего этого?

Колин шел, сунув руки в карманы. Стивенс, лицо которого было все в поту после вечерних возлияний, смотрел на него с улыбкой.

Они вышли на мост. Дом Стивенса стоял почти напротив, в узкой улице новых коттеджей на две семьи.

Луна отражалась в реке.

— Ну? Во что же веришь ты? — добавил Стивенс. Он оперся на парапет и посмотрел вниз: река изгибалась, как широкая, прихотливо подсвеченная магистраль между бесформенностью фабрик по берегам.

— Я верю в то, что надо поступать хорошо, — сказал Колин.

— Значит, ты-таки сентиментален.

— «Хорошо» совсем не в том смысле, какой ты вкладываешь в это слово. Совсем не в том, — сказал он.

— Да неужто ты не только идеалист, но вдобавок еще религиозный маньяк?

— Я вовсе не идеалист, — сказал он.

Наконец они расстались на углу улицы, где жил Стивенс — в одном из палисадников он увидел укрытый брезентом мотоцикл своего друга.

— Перед отъездом в Лондон я к тебе загляну, — сказал Стивенс. — Я утоплю тебя в письмах. «Я пришел поднять детей на их родителей» — говорит Христос в одном из наименее сенсационных Евангелий, и я, будь уверен, сделаю то же.


Еще от автора Дэвид Стори
Идеально! Как создать и переделать свой сайт. Правильный подход и передовые техники разработки

Книга – мостик между управленцем, маркетологом, веб-аналитиком и веб-разработчиком, одинаково полезная и интересная всем, вне зависимости от уровня квалификации и опыта.Книга, прочитав которую, вы сможете понять современный подход к интернет-технологиям!Закончив читать эту книгу, вы пересмотрите свои взгляды на работу, код и методы ведения проектов! Все покажется вам гораздо проще, гармоничнее и интереснее.На русском языке издается впервые.


Такова спортивная жизнь

Дэвид Стори — один из известных писателей современной Англии. Он вырос в шахтерской семье и в 19 лет стал профессиональным игроком в регби, чтобы заработать деньги для поступления в Высшую художественную школу. Несмотря на то, что ему удается достигнуть определенных успехов — его картины выставлялись на нескольких выставках в Лондоне, — он оставляет живопись и целиком посвящает себя литературному творчеству.«Такова спортивная жизнь» — первый роман Стори. Он сразу же принес ему мировую известность. В 1962 году роман был экранизирован.


Рекомендуем почитать
Монастырские утехи

Василе ВойкулескуМОНАСТЫРСКИЕ УТЕХИ.


Стакан с костями дьявола

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Спасенный браконьер

Русские погранцы арестовали за браконьерство в дальневосточных водах американскую шхуну с тюленьими шкурами в трюме. Команда дрожит в страхе перед Сибирью и не находит пути к спасенью…


Любительский вечер

Неопытная провинциалочка жаждет работать в газете крупного города. Как же ей доказать свое право на звание журналистки?


Рассказ укротителя леопардов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.