Северный свет - [12]

Стряпуха утирает лоб тыльной стороной ладони. Ставит воду на огонь и открывает металлическую банку, стоящую на полке у плиты.

– Уивер, я тебе с утра велела принести кофий. Как об стенку горох! – ворчит она.

– Я принесу! – чуть ли не ору я. Большой мешок с кофейными зернами лежит как раз в погребе.

Стряпуха прищуривается.

– Тебя хлебом не корми, дай только в погреб сбегать! Что у тебя на уме?

– Ее там небось Ройал Лумис ждет, – ухмыляется Фрэн.

– Спрятался за бочкой с углем и жаждет по-це-лу-я, – подхватывает Ада.

– Чешет в затылке и гадает, почему свет погасили, – добавляет Уивер.

У меня вспыхивают щеки.

– Сиди где сидишь, сбивай мороженое, – велит Стряпуха. – Уивер, марш за кофием.

Я приподнимаю крышку мороженицы, заглядываю внутрь. Какое там, ручку еще крутить и крутить. А я вращала ее так долго, что плечо разболелось. Уивер еще раньше приготовил галлон клубничного, а Фрэн – ванильного. В кухне дел всегда по горло, все номера в отеле и все коттеджи заняты постояльцами, а в последние часы, после того как нашли тело, работы еще прибавилось. Миссис Моррисон предупредила нас: завтра приезжает шериф из самого Херкимера. И коронер. А еще репортеры из городских газет, непременно. Стряпуха не могла допустить, чтобы в «Гленморе» кому-то чего-то не хватило. Хлеба и лепешек она напекла столько, что могла бы накормить всю округу, мужчин, женщин и малых детей. А еще дюжину пирогов, шесть многослойных тортов и две кастрюли рисового пудинга.

Уивер ныряет в погреб. И тут я слышу выстрелы с озера – три подряд.

Ада и Фрэн придвигаются ко мне.

– Будь он жив, его бы уже нашли, – произносит Фрэн вслух то, о чем мы все думаем. – Или он сам бы дорогу нашел. Выстрелы далеко разносятся.

– Я посмотрела в гостевой книге, – шепчет Ада. – Фамилии у них разные. Путешествовали вместе, но они, выходит, не муж и жена.

– Наверное, сбежали, чтобы пожениться, – говорю я. – Я прислуживала им за обедом и слышала, как они говорили про церковь.

– Говорили про церковь? – переспрашивает Ада.

– Ага, – подтверждаю я, пытаясь себя убедить, что спорить – это все равно что говорить. Ну, почти. – Может быть, отец Грейс Браун не одобрял Чарльза Джерома, – пускаюсь я в рассуждения. – Может, у него денег совсем нет. Или ее просватали за другого, а она полюбила Чарльза Джерома. И они убежали в Северные Леса, чтобы обвенчаться…

– …а до того решили романтически покататься на лодочке, поклясться друг другу в любви посреди озера… – мечтательно подхватывает Ада.

– …и он наклонился над водой, чтобы сорвать для нее кувшинки… – продолжает Фрэнни.

– …а лодка перевернулась, и они оба упали в воду, и он пытался спасти ее и не сумел. Она выскользнула из его объятий… – говорю я.

– Ох, как это печально, Мэтти! Так печально и романтично! – вздыхает Ада.

– …и тогда он тоже утонул. Перестал бороться с волнами, потому что не захотел жить без нее. И теперь они вовеки будут вместе. Несчастные влюбленные, как Ромео и Джульетта, – завершаю я сюжет.

– Вовеки вместе… – эхом отзывается Фрэнни.

– …на дне Большого Лосиного озера. Мертвее мертвого, – встревает Стряпуха. Ушки у нее всегда на макушке, словно у кролика, и она все слышит, даже когда думаешь, что ей не до тебя. – И пусть это послужит уроком тебе, Фрэнсис Хилл. Девчонки, что тайком гуляют с парнями, плохо кончают. Ясно тебе?

Фрэн хлопает глазами.

– Ой, миссис Хеннеси, да я без понятия, о чем вы толкуете.

Отличная актриса, ей бы на сцене играть.

– А я думаю, прекрасно ты все поняла. Где ты была две ночи тому назад? Около полуночи?

– Туточки, где же еще. Спала в своей постели.

– И не выбиралась по-тихому в «Уолдхейм» на свиданку с Эдом Компё, а?

Попалась Фрэн. Покраснела как маков цвет.

Я испугалась, что Стряпуха примется ее отчитывать, но она лишь приподнимает пальцем подбородок Фрэн и говорит:

– Если парень хочет тебя куда-то повести, вели ему зайти за тобой честь по чести или пусть вовсе не зовет. Ясно тебе?

– Да, мэм, – мямлит Фрэн, и, судя по выражению ее лица и лица Ады, внезапная снисходительность нашей Стряпухи для них такая же неожиданность, как и для меня. И уж совсем не по себе мне делается, когда я замечаю, как, направляясь к лестнице, ведущей в погреб, Стряпуха утирает глаза.

– Уивер! – орет она со ступеньки. – Ты кофий несешь или проращивать его вздумал? Живей!

Я гляжу на тонкое золотое колечко на своей левой руке, с поцарапанным опалом и двумя тусклыми гранатиками. Красивым я его никогда не считала, но мне вдруг становится радостно, очень радостно оттого, что Ройал мне его подарил. И оттого, что он всегда, приходя в «Гленмор», вызывает меня к кухонной двери у всех на виду.

Я снова берусь за ручку мороженицы, дописывая и редактируя в голове свою историю, романтическую и трагическую. Итак, Чарльз Джером и Грейс Браун полюбили друг друга. Потому-то они и приехали сюда. Они сбежали, чтобы обвенчаться, а не «тайком гулять», как выражается Стряпуха. Я вижу, как Чарльз Джером улыбается и тянется за кувшинкой, вижу, как переворачивается кверху дном лодка и как он отважно пытается спасти любимую девушку. И я уже не вижу заплаканного лица Грейс, не вижу, как дрожат ее руки, когда она вручает мне письма. Я больше не гадаю, что было в этих письмах и почему они адресованы Честеру Джиллету, а не Чарльзу Джерому. Почти уговорила себя, что, наверное, я вовсе и не слышала, как Грейс Браун называла Чарльза Джерома Честером. Наверное, мне почудилось.