Северный Часовой и другие сюжеты - [12]
Про третий тайник, самый чудной из всех, я прочитал в британской газете «Телеграф».
Умерла одна старая-престарая француженка. Разбираясь в ее наследстве, душеприказчики выяснили, что за ней среди прочего имущества числится квартира в девятом округе Парижа, между Оперой и площадью Пигаль. Вскрыли дверь – и ахнули.
Из этой квартиры в июне 1940 года хозяйка бежала от немцев. И больше ни разу не переступила порога. Здесь с тех пор вообще никто не бывал. Плата исправно вносилась, так что претензий ни у кого не возникло. Почему женщина сюда не вернулась – бог весть. Может быть, не хотела ворошить какие-то тяжелые воспоминания.
Прессу больше всего заинтересовала висевшая на стене картина Джованни Болдини, впоследствии проданная на аукционе за два с лишним миллиона евро. А по-моему, эка невидаль – картина.
Вы лучше загляните в эту хронодыру – и попадете прямо в тот самый день, когда боши шли на Париж, и времени оставалось очень мало, только прихватить самое необходимое. Мгновение застыло, как муха в янтаре. Лишь слегка припорошилось пылью.
За окнами ходили немецкие облавы, потом немцев гоняли резистанты, потом из транзисторных приемников пела Эдит Пиаф; сменилось десять поколений автомобилей, люди стали летать в космос, рухнул Железный Занавес, произошло сто тысяч самых разных событий. А тут хайлайтом и главным ивентом было, допустим, явление случайно забредшего мышонка. Пробежал по паркету, понял, что подхарчиться нечем, – и время опять замерло.
Знаете, я вдруг вспомнил, что тоже оставил потомкам тайник.
Во времена моего раннего детства была такая мода – закапывать «секретики». Мне она ужасно нравилась. Мои друзья уже переросли эту игру, а я всё что-то закапывал, откапывал, перепрятывал. И когда мы переезжали из Оболенского переулка в далекие, как другая галактика, Кузьминки, я почему-то решил оставить на старом месте всем «секретикам» «секретик». В жестяную коробку из-под новогоднего подарка (космическая ракета, улыбающийся месяц, кремлевская башня) я сложил массу ценных вещей. Там был синий стеклянный шарик, сверкающий пятачок 1961 года, оловянный пулеметчик и целая коллекция разноцветного «золотца» – красивой фольги от винных бутылок, которые мне давала дружественная продавщица из соседней рюмочной.
Вот найдут мой «секретик» через пятьсот лет археологи и сломают себе голову, что это за таинственный набор артефактов.
Потомок динозавра
04.08.2013
Неподалеку от Сен-Мало, где я сейчас сижу, дописываю последнюю повесть для «Истории Российского государства», есть городок Сен-Бриак-Сюр-Мер, хорошенький, словно картинка из детской книжки.
Известен Сен-Бриак тем, что здесь несколько десятилетий находилась резиденция местоблюстителя российского престола, главы царского дома в изгнании, – сначала Кирилла Владимировича (1876–1938), затем Владимира Кирилловича (1917–1992).
Ми-ми-ми
Одну шкатулку даже купил: что-то такое avec des mujiks russes
На местных барахолках и в антикварных лавках, до которых я большой охотник, мне все время попадались занятные мелочи, прежде явно принадлежавшие кому-то из обитателей резиденции: игрушечные казаки, литографии с Невским проспектом и Царским Селом, русские книжки (одна – про колхозы, с фиолетовыми завитушечными инициалами на авантитуле), всякие коробочки-шкатулочки.
Но поскольку монархического и аристократического пиетета во мне мало, венценосным соседством я никогда особенно не интересовался. А тут вдруг прочитал в местной газете, что office de tourism Сен-Бриака по четвергам устраивает экскурсии «Romanovs» (к 400-летию дома Романовых?), – и решил сходить.
Два часа слушал всякое душещипательное. Про романтическую любовь гран-дюка Сирила к разведенке-принцессе, внучке британской Виктории.
Великий князь Кирилл Владимирович
Про то, как суровый русский царь Николя подверг своего кузена ужасным гонениям (лишил права на престолонаследие и на время выгнал с морской службы) за этот скандальный брак. Про то, как после революции семья августейших эмигрантов проживала свои драгоценности и как в их небогатое жилище, к умилению сен-бриакцев, наведывались блистательные родственницы – королева шведская, королева румынская.
Жили местоблюстители очень скромно. Вот вполне простой дом, который они купили, продав свой парижский особняк.
Вокруг полно вилл гораздо более нарядных и богатых. Глядя на ничем не примечательное серокаменное строение, я думал о том, как здесь, в тусклом ла-маншском климате, год за годом, дотлевала великая монархия, три века правившая моей огромной страной.
В комнатах, конечно, висели портреты выдающихся предков: Петра, Екатерины, трех Александров. В первое время обитателям казалось, что всё обязательно исправится и наладится – вернулись ведь в Англию Стюарты, а во Францию Бурбоны. Но шли годы, мечта ветшала, покрывалась плесенью. Подрастали дети, которым грезы о величественном прошлом бередили душу – и, должно быть, мешали жить нормальной жизнью.
Почти обычная семья перед своим домом
Большая история, начавшаяся ровно четыреста лет назад в костромском монастыре, закончилась здесь, в игрушечном городишке, где на протяжении всего ХХ века свято блюли место, которого больше нет. Вся российская империя, некогда занимавшая шестую часть суши, поместилась на нескольких сотках, за невысокой оградой.
