Северное Сияние. Том 2 - [71]

После этого его жеста смысл новой, третьей маски Мустафы стал мне более понятен: в протекторате, будучи моим теневым куратором, он играл роль мелкого уголовника, пусть и обладающего достаточным авторитетом в пределах Нижнего города. После нашего прибытия в Елисаветград Мустафа сменил внешность, надев вторую маску – став более респектабельным. Но тем не менее – всего лишь моим ординарцем. Сейчас же, в своем третьем облике, Мустафа всем видом, мимикой и жестами излучал внутреннюю уверенность. Теперь по-настоящему было видно, что это на самом деле «товарищ майор» из ФСБ. Даже партикулярный костюм на нем как мундир сидел.

И вот не думаю, что приглядывающий за мной с рождения Мустафа имеет статус много ниже, чем простой стрелковый инструктор Андре Смирнофф, который сопровождает меня по прямому поручению императора. И сейчас понимаю – убытие Мустафы из Елисаветграда я ошибочно принял за то, что сирийца от меня открепили. А он наверняка ведь просто занимался срочными и неотложными вопросами с ликвидацией кулинарного клуба, а как закончил, вновь вернулся ближе к моей персоне.

Подтверждением о статусе сирийца служила не только его измененная внешность (вообще сильно недешевое удовольствие) и уверенная аура, но и второй незнакомец, явно подчиненный спутник Мустафы. Его присутствие меня здесь и сейчас удивило, но, если задуматься – удивительным не было.

Ира, кстати, как раз в этот момент прошла мимо кресла, в котором с прямой спиной расположился Адольф. Несмотря на выдержку, случайно пострадавший агент ФСБ при приближении индианки невольно едва-едва вздрогнул, когда она подарила ему вежливую улыбку и внимательный взгляд. Ну да я бы, наверное, тоже вздрогнул.

Зачем Адольф здесь, тем более с Мустафой, догадаться несложно: Адик все еще числится в персонале моей усадьбы. Дело с усечением языка (как и с осадой отрядом ФСБ моей усадьбы) ворошить сейчас никому не выгодно, и все всё решили дружно замолчать и вернуть на круги своя. Это, правда, мы еще посмотрим – понятно, что Мустафу выгнать из числа своего ближнего круга я сейчас просто не смогу безболезненно. Но вот насчет Адольфа думать надо. Сейчас, правда, думать некогда – потому что я уже прихромал в гостевую спальню, куда со мной зашли только Ольга и Валера.

Ольга сразу же присела рядом на кровать, ладони ее окутало мягкое лиловое сияние, глаза загорелись ярким магическим отсветом. Валера прошел через всю комнату и, приоткрыв жалюзи, остановился у окна, наблюдая суету на улице. Наблюдать там было за чем: сорванные тревогой наемники из горностаев и егеря находились в состоянии повышенной готовности кого-нибудь убить прямо сейчас. Валера позволил себе на эту тему несколько комментариев, но я не обратил внимания: Ольга уже начала меня восстанавливать.

В этот раз впервые во время ее лечения я находился в достаточно адекватном состоянии и при памяти – не было дикого напряжения гонки по улицам Петербурга и «нежной» заморозки переломанного тела от Анастасии. Не был я и в беспамятстве, как тогда, когда Ольга вытаскивала меня из бездны после убийства лорда – повелителя демонического пламени.

Ощущения от проводимого ею лечения были сродни тому, что испытываешь в стоматологическом кресле, когда чувствуешь касания, но не чувствуешь боли. Лекари, использующие силу природы, восстанавливали сразу тело, используя жизненную энергию. Ольга же действовала совершенно по-другому: она работала с моей астральной проекцией, восстанавливая сначала ее, а после уже вытягивая к ней физическую оболочку, возвращая ее к прежним значениям здорового тела.

Я, как и многие из одержимых, был адептом стихии Огня. И выбрал эту стихию потому, что ей легко скрывать заклинания школы темных искусств – что очень сильно мне помогло скрыть их при использовании Тьмы, когда я сбил штурмовик, преследующий Валеру. Но сейчас, когда Ольга приводила меня в порядок, я подумал о том, что совсем не ту стихию выбрал. Ведь, учитывая мои ментальные способности, не раз и не два уже продемонстрированные, мне нужно было стремиться к изучению ментальной магии.

Может быть, в этом кроется секрет принцессы Елизаветы, которая как «девица Надежда Иванова» считалась одной из самых потенциально сильных одержимых в мире? Для управления Тьмой нужна концентрация, для ментальной магии нужна концентрация. И эти две школы прекрасно дополняют друг друга; стихийная сила же Тьме противопоставлена, и развитие владения Огнем просто остановит мой прогресс в темных искусствах.

Вот так, простые, в общем-то, вещи, но, как со всеми простыми вещами – для первопроходцев, на поверхности не лежат. А учить никому не выгодно, до всего приходится самому доходить. Я вот только слишком поздно к этому подошел, назад уже не отыграешь. В одну реку дважды не зайдешь, а инициацию Источника не отменишь.

И наверняка ведь поэтому – продолжил я размышлять, пока Ольга меня чинила, – из-за развития способностей мага-менталиста, принцесса Елизавета, принеся себя в жертву, осталась жива в ином плане. Сохранив не только душу, но и… ее человеческое наполнение, наверное. Потому что в общении с матерью Олега я помнил совершенно искренние человеческие эмоции, словно от живого человека. В отличие от холодной ауры той же озаренной Елены Николаевны, сестры княгини, которая вроде как, наоборот, жива по факту, но уже не принадлежит полностью этому миру.